[Cr@zy]

Обвенчали их после Покрова. И зажили они счастливо. Принц принцессу действительно любил. И мужем оказался хорошим. Никогда прилюдно принцессе не изменял и никогда не бил ее по лицу, чтобы ей не было неловко выйти в свет.

Принцесса тоже старалась. Она редко клала мужу в суп сахар вместо соли, а в кофе наоборот. Хорошо жарила котлеты, когда было мясо. И честно стирала белье. Она поняла всю прелесть экономии в доме и нет-нет, да и стала следовать совету своей благороднейшей свекрови - "раз откусил, а остальное на завтра!".

Принц, как ее отец, ходил по будним дням на войну, а вечерами читал газеты. А скоро у них появился мальчик. Голубоглазый, румяный. Вылитый принц. И был он такой славный и смышленый, что научился выражаться матом, как только его стали обучать благородным манерам. А класть кнопки на стул или мазать его мелом - как только он поступил в придворную школу. И принцесса просто души в нем не чаяла. Она трудилась, трудилась, трудилась как Золушка, сначала на работе, потом дома, отдыхаючи.

Сначала все шло замечательно, но однажды она заметила, что стала уставать. И что ей не так сильно нравятся сладкие пряники и радуют голубые надувные шарики.
- И что они в них находят? - думалось ей.
Все чаще, прямо с утра, начинала болеть голова. И она совсем не заметила, как ее стали называть королевой.

Однажды, в ночь на рождество, ей было совсем не празднично. Ни елочные огоньки, ни вино, ни музыка не трогали ее сердце. Почему-то она стала думать, что хорошо бы ей умереть, пойти в широкое снежное поле и уснуть, чтоб никогда не проснуться. Там только беззвучное падение снежинок напоминало бы о том, что жизнь продолжается, но без нее, а ей лишь тишина и покой.

Она вышла из комнаты и с удовольствием испинала попавшуюся ей под ноги кошку Ириску. И подданная долго жалобно мяукнула, уже не подходя близко.

И тогда ей захотелось закричать пронзительно-пронзительно, страшно-страшно. И потом сказать людям:
- Послушайте, так дальше нельзя. Мы все время исполняем нужные роли, как игрушки заводные. Сами их придумываем, а потом забываем, зачем они нам нужны. И ненавидим себя и других, других и себя... Так и жизнь пройдет. Так умрем скоро...

Но лицам королевской крови нельзя кричать из окна. Она не сказала ничего. Никому. А когда все в королевстве уснули, она села перед зеркалом зажгла свечи. Как прежде.
Они отразились в зеркале. Их, мерцающие в его глубине, сердечки чутко трепетали даже от малейших ее движений. Свечи думали, что королева разучилась понимать их, сплетничали между собой:
- Посмотри, какие круги у нее под глазами.
- А рот! Вокруг него морщины.
- Она постарела...
- Нет, нет, только изменилась.
- А руки! Кожа стала грубой, с красноватыми пятнами.
- Вы правы, - сказала им королева, - я действительно постарела.
- Ну, что вы, Ваше Величество! - наперебой воскликнули свечи, совсем нет...
- Не спорьте со мной, - сказала она, с королевой спорить не вежливо. Или вы совсем уже меня разлюбили?..
- Нет, Ваше Величество, как можно! - сказала за всех высокая белая свеча.
- Мы вас любим как прежде, когда были так молоды и так прекрасны...
- Да... Да... - произнесла королева.
- Тогда я, пожалуй, расскажу вам мой секрет. Мне грустно. Очень. Время идет. А грусть не уходит. Я совсем уже разучилась улыбаться...
Свечи стали перемигиваться только им одним понятными знаками, наконец, белая, высокая сказала королеве:

- Ваше Величество! Там, в старом шкафу, лежит свеча. Ей столько лет, что сосчитать их может только она одна, но постоянно сбивается. Говорят, что еще Ваша матушка зажигала ее, когда гадала на суженого. Может быть, она знает, как помочь Вам.

Королева извлекла из старого шкафа свечу. Ее бока были квадратными, а в центре каждой из сторон была выдавлена карточная масть. Королева поставила ее поближе к зеркалу и зажгла. Свеча загорелась не сразу свет ее сначала был едва заметный, тускло-голубоватый, потом она разгорелась, то вспыхивая, то притухая, потрескивая, будто у нее першило в горле. И вот она засияла голубым прозрачным пламенем.
- Что случилось? - спросила она.
- Тоска.
- Скажи, а не кажутся ли тебе люди тараканами?
- Пожалуй, - сказала королева задумчиво.
- Тогда нужна козырная дама.
В зеркале, на отражении королевы, стали проступать чужие черты лица. Наряд из неясных пока узоров красной и черной ткани. Воротник из алого шелка подчеркивал яркость губ, ниже он переходил в вырез, выгодно показывавший тонкую белую шею, плечи и рукава были пошиты широкими фонариками черного материала, имевшего легкий серебристый блеск. Лицо королевы, отраженное в зеркале, стало лицом Козырной Дамы, с едва уловимыми изменениями, точно наложили густой грим, глаза приобрели холодный блеск, исчезли морщины, стали чернее брови и ресницы. Запламенели губы.
- Тоска, Ваше Величество? - томно осведомилась Дама, тасуя в руках карты.
- Нет ничего проще... Я подарю Вам эти карты и вы позабудете тоску. Взгляните, вот шестерки, они положенные вокруг короля принесут ему грязь на дороге, промозглый ветер, моросящий, заливающийся за воротник, дождь. Вот семерки - это болезни, болячки, ушибы, ссадины. Восьмерки - пустые хлопоты, бесполезные усилия...
- Нет! Нет! - сказала королева. - Ведь людям нужно делать добро! Не так ли?
- Добро?.. Что же, воля Ваша, Ваше Величество. Можно и добро. Вот перед Вами шестерки - разложенные вокруг короля, они принесут ему много добра: прекрасный путь под теплым, ласковым солнцем и, спасающим от жары, ветерком. И путь его будет так прекрасен, что он навсегда разлюбит возвращаться домой. Семерки - это здоровье, которое позволит ему спокойно спать, что бы он ни делал днем: рубил ли дрова, рубил ли головы... Вот восьмерки - это успех в любых его делах, такой, что он вскоре позабудет и себя, и Вас.
- Постой, постой - и это добро?
- Конечно, Ваше Величество, - ласково улыбаясь, сказала Дама. - Другого не бывает.
- Ну, а что же ты просишь взамен? Наверное, мою душу или мое сердце?
- Ваше пусть останется Вашим. На что мне Ваше сердце? Мне не нужно чужих страданий. Отдайте мне Вашу смерть. Я устала тасовать карты, да и жить в этом мире достаточно тоскливо...
- Нет, милая Дама. Я не смогу раздавать ни добро ни зло. Их так просто перепутать... Я прошу вас удалиться.
Изображение в зеркале растаяло в один миг.
- Кого мне еще пригласить? - спросила королеву свеча.
- А кого можно? - удивилась этому предложению Королева.
- Можно пойти по мастям. Например, даму или короля бубен. Они так глупы, так гордятся собой, так любят себя, что ничто на свете не может заставить их грустить. Они Вас тоже научат. Или даму пик. Она никогда не говорит правды, а потому запросто научит Вас улыбаться сквозь слезы. Или даму червей со свитой любовников? Так просто и легко переходить с рук на руки, принимать ухаживания и в душе смеяться над простаками. Внимая пылким признаниям, слушать только свое тело и называть себя загадочной, роковой женщиной! Или даму смерть с похоронной командой крестей и надгробным, величественным, крестовым тузом? Нет ничего занятнее, чем говорить другим: захочу и уйду!.. Спрыгну. Перережу. Затянусь. Выброшусь. Наглотаюсь. Отравлюсь. Говорить и смотреть им в глаза, и ощущать, как холодный ветерок страха, каждого за себя, морщинит их лица. Или уйти, по-английски, не прощаясь. Пусть черепа чешут. Или послать письма, которые придут после. А в них каждому - счет. Потом можно воскреснуть, как ни в чем ни бывало... Развлекаться можно всяко. Чего изволите, Ваше Величество?
- Скажи, а нет ли чего-нибудь еще? Может быть, ты забыла?
- Я гадальная свеча, Ваше Величество. Я знакома лишь с картами. Впрочем, есть некто в белом. Он знает больше меня. Но его пригласить должны вы сами. Он у вас за правым плечом.
- Как же позвать его?
- Вы хотите, чтобы он пришел?
- Да, - она решительно кивнула головой.
- Тогда он уже здесь.
Тут королева стала различать в зеркале очертания существа в ослепительно белой одежде. И, конечно, королева узнала его - это был ее Ангел-хранитель. Лицом он был грустен как Пьеро. И лишь только края крыльев, выступавшие из-за его плеч, разрушали сходство.
- Таким ты мне всегда и казался, - участливо сказала королева. - Трудно со мной?
- Нет, это белый цвет, от него я кажусь печальным.
Они немного помолчали. Потом он продолжил:
- Я все знаю, Королева... Знаете, когда Ваша душа должна была только-только явиться на свет, я просил, я очень просил, чтобы Вы родились цветком. Я говорил, что жить среди людей Вам будет трудно. Очень трудно. Но меня не послушали...
- Жаль... - грустно сказала королева. - Это так чудесно - быть красивым цветком на лугу. Вдыхая упоительный аромат трав, каждое утро умываться прозрачной, холодной росой и всем существом тянуться навстречу солнцу целый день, сопровождая его в пути. Или быть птицей... Белоснежной чайкой...
- Нет, - как бы извиняясь, сказал Ангел, - птицей не стоит. Птицей сейчас трудно... Но, если Вы хотите, я попрошу, Вам, должно быть, сделают исключение, и Вы станете цветком. Вы - Королева, Вам не должны отказать.
- Я могу стать цветком? Сегодня?
- Да! Одно, но самое заветное желание Королевы должно исполниться. Ведь сегодня Рождество. Таковы правила. Сейчас я попрошу.

- Нет! Нет! Подождите. Это что же... Я закрою глаза и проснусь... цветочком на солнечной полянке?.. - лицо королевы выражало беспомощность и удивление, - А мой принц? Его не будет больше со мной? Он больше не поцелует меня? Никогда? - брови королевы изогнулись вопросительной дугой.