[Тина]

Как-то мне довелось лечиться в центральном клиническом госпитале имени
Бурденко в Москве, и я сохранил об этом лечебном учреждении самые тёплые
воспоминания. Командованием была поставлена передо мной боевая задача вырезать
паховую грыжу. В палате грыженосцев личный состав подобрался холостой и
жизнерадостный. Санитарками в госпитале работали девушки-солдатки, имеющие
лимитную московскую прописку и учившиеся в вечернем медучилище. Палату
грыженосцев в качестве санитарки обслуживала девица редкой красоты с явными
садистскими наклонностями. Она кокетничала со всеми пациентами одновременно, но
доступа к телу не позволяла. Госпиталь тогда являлся военным учреждением, и в
нём соблюдался режим секретности. Поэтому никто не знал, когда его возьмут на
операцию. График операций висел в комнате врачей. Садистка-санитарка
подглядывала, когда кто идёт на операцию, и в ближайшую после операции ночь
обещала отдаться. Будучи девушкой не только исключительно красивой, но и
честной (такой !её воспитал комсомол), она пребывала вечером в день операции в
вызывающих одеждах.
После операции по поводу грыжи, когда у человека разрезан живот, ему больно не
только любить, но даже кашлять и глубоко дышать. Красавица-санитарка объяснений
никаких не принимала, отсутствие взаимности связывала с недостатком любви и
расставалась навсегда. Ослабленные потерей грыжи военнослужащие очень
переживали, клялись в любви, и при воспоминании о ней им было мучительно
больно.
Hо эти опасные игры с офицерским составом элитных подразделений Советской армии
не могли продолжаться бесконечно долго. Однажды один старший лейтенант спецназа
откликнулся на её зов. Она точно знала, что его операция закончилась два часа
назад, и поэтому безбоязненно провела его в операционную и позволила себя
раздеть, а так же положить на операционный стол.
Разошедшиеся швы послеоперационной раны и обильная кровопотеря не помешали
спецназовцу выполнить свой солдатский и человеческий долг.
Когда голая, залитая кровью с головы до ног, только что лишившаяся невинности,
проживающая в столице своей родины по лимитной прописке, редкой красоты
санитарка вбежала в комнату дежурного хирурга и сообщила ему, что ее суженый
истекает кровью на операционном столе, у врача с двадцатилетним стажем выпала
из руки уже поднесенная ко рту рюмка с неразбавленным спиртом. В госпитале
имени Бурденко такого не случалось со дня его основания.