[Djeky]

Ну что я, не знал тогда, в 1989 году, что технический спирт — опасный напиток? Знал прекрасно. Помню, двумя годами раньше занесло меня в командировку в одну из станиц Краснодарского края. Там стоял полк наших реактивных истребителей. В станице летом скучно. Впрочем, как и зимой. Одно спасение — офицерские пирушки. А тут как раз у одного пилота жена с детьми в санаторий уехала. Он, ясное дело, в тот же вечер собирает У себя в квартире веселую компанию. То есть нас. Пили мы, естественно, спирт с дистиллированной водой, так называемую “Массандру”. Эту жуткую смесь можно было сливать с наших славных МиГов в неограниченном количестве. И вот, после пятого стакана, когда мы уже серьезно обсудили проблемы службы и достоинства местных женщин, хозяин квартиры вдруг говорит:
— Это все хорошо, а вот что мне с хомяками делать?
Мы, естественно, насторожились. С какими такими “хомяками”? Синими, красными, зелеными? Может быть, не наливать тебе уже?
— Нет, — говорит, — не с этими. У меня,— говорит,— на самом деле проблема. Дети хомячиху притащили, ну я стерпел, а тут она взяла да еще двух родила. Теперь три хомяка в одном доме. Это перебор.
Мы все с облегчением вздохнули — действительно, не галлюцинации у парня, а конкретная проблема. Выпили еще. Тут один майор возьми, да и скажи: давай, дескать, мне твоих хомяков лишних. Я их своим детишкам отнесу. Пусть радуются.
На том и порешили. Помнится даже, ловили мы этих хомячков, но помнится это уже смутно. А на следующий день — полеты. Господи, видел бы кто, с какими рожами наши летчики в свои самолеты иногда залезают. Куда там американцам! Так мало того, что долезают — взлетают и садятся! Потому что техника у нас — надежная, и мастерство, как известно, не пропьешь.
Ну вот, собираются все пилоты в классе предполетной подготовки, к доктору на контрольный осмотр забегают. Доктор дышит на них тем же, чем они на него, потому что он тоже вчера с нами сидел. В общем, все хорошо. Вот только хозяина вчерашней вечеринки нет. Наконец появляется. Бледный какой-то, озабоченный.
— Ребята,— говорит,— у меня вчера куда-то два хомячка пропали... Никто нс брал?
Мы сразу все смекнули, что у парня провал в памяти. Глупо было бы этим не воспользоваться. Мы переглянулись и головами закачали. Укоризненно так закачали. Что, спрашиваем, ты вообще ничего не помнишь? Нет, говорит. То есть, помню, как за стол садились, а потом как-то... не очень... И про хомяков не помнишь? Нет, говорит, а что? А сам уже на всякий случай к чему-то плохому готовится, к страшному. Синдром тревоги. Часто бывает по утрам.
А я возьми, да и скажи ему: ну, говорю, ты и живодер, парень. Почему, спрашивает, живодер-то? А сам уже весь белый.
А я головой качаю, неохотно так, с укоризной говорю:
—Да ты же вчера целый час орал, как эти хомяки тебя достали. А потом... Потом потащил их на кухню, бросил на сковородку, зажарил живьем, не обдирая, и съел. Неужто не помнишь ничего?
А он уже не белый даже, а с такой нехорошей синевой на лице стоит. Да-да, говорит, что-то такое припоминаю. То-то на кухне с утра запах какой-то странный, и в животе у меня тяжело. Очень тяжело как-то. И начинает он озираться, напрасно пытаясь скрыть совершенно очевидные для незаинтересованного наблюдателя рвотные позывы. Тут, как на грех, замкомандира полка явился. Что туг, говорит, у вас происходит?
Мы молчим, потому что заржать боимся. А пилот наш, горемыка, вдруг вздохнул пару раз глубоко так, как перед нырком, ладонь к фуражке прислонил и выдал с перепугу:
— Товарищ подполковник, разрешите доложить, я вчера двух хомячков съел!
Тот аж присел... А потом принюхался и... В общем, от полетов в тот день “хомякоеда” отстранили. Он на нас очень обижался. Дня три. Зато повеселились, атмосферу, так сказать, колыхнули. МиГи- замечательная техника. И как они летали — до сих пор не пойму. То есть керосин-то в них всегда был, а вот спирт... Ну, сами понимаете. А они все равно летали. Я с тех пор очень уважаю конструкторские бюро Микояна.