[Cr@zy]

проДолжение...

.......
Черный Некот с Кошкой одним воющим клубком проносятся вдоль, как невкусную пленку на молоке сминая ковер, выясняют отношения с присущей деликатностью. Рядом с Окунем (руки в карманы) раскачивается Темноглазый, и кажется, что его третья рука - на моем затылке, и хочется стряхнуть ее.
Как я терплю его рядом с собой? А порой - как я целых три дня, целых полчаса бываю в него влюблена? Bestia, мы с тобой так любили понимать короткие фразы. Он сказал мне: Я, как-никак, тебя люблю. И потом еще: Эта твоя подруга. Правда, знаешь? Потом он хотел меня обнять. Нет. В скобках: Ты фальшивишь. Что это значит?
Тогда он повернулся к окну и сказал стеклу окна: Мой. Бронзовый. Окунь. Вишневой. Земляники. Кавалер. Портрета. Ордена. Черного. Некота. Only. Now. Сегодня. Гантенбайн. Или. Но нет, меня уже не обманешь. Или обманешь? Экспертиза. На ухо: сволочь темноглазая если ты еще хоть на минутку когда-нибудь станешь скучным не дай бог банальным гад паршивец солнышко
Но разве можно говорить такое этому Желтому Львенку? Потрясающе недоуменный взгляд.

.......
На каждого из нас по-разному смотрят иконы. На каждого из нас по-разному смотрят портреты мертвых и милых людей. Как мне хотелось бы иметь каких-нибудь, каких угодно родных, кроме маразматической старушки в изолированной келье с балконом. Двоюродная бабушка - что это за родня! У маминой мамы была сестра - вот чудные слова, право. Когда-то, очень давно, Bestia Notus своими всегда нежданными появлениями создавала Окуню иллюзию семьи, да Темноглазый Друг, удачная выдумка начинающего гения словесности, строил из себя жениха - но какая уж из меня жена.
А вчера старушка на улице сказала мне, что она живет не одна. Я не одна живу, - сказала она, - с ангелами живу и с Господом Богом. И это, наверное, значило: Окунь, займись историей религий. Окунь, не дури. Окунь, не плачь. Господь с тобой, Окунь.
Но, Господи, куда мне деться сейчас?

.......
Я говорю: как же так, мне хорошо там, где я ничего не ищу, мне дают там, где я ничего не прошу... Мне темно и холодно, но я знаю, что есть свет. Господи, укрепи меня, не оставь меня, и во тьме не оставь меня...
И когда идет снег, я не закрываю лица, и когда огонь, не бегу, потому что ищу спасения от своей тоски, но Он говорит мне: что делаешь, ведь у тебя один путь, и Я - тот, кого ты ищешь.
И мой дом - тот дом, что ты ищешь.
Но сожгу ли в тоске свое сердце - и то не отыдет печаль моя.
И закрыв глаза свои, и истребив тело свое, и истомив дух свой - не уйдешь от себя, и не заглушишь голоса души своей, которая хочет жить, которая не хочет умирать.
Не плачь же, а возрадуйся. Ибо то, чего ищешь - перед тобой, и Тот, кто спасает тебя - слышит тебя. Избери же жизнь, и не избери смерть.

.......
Мне показывали странные фигуры на стекле, меня кормили с рук, тогда мои губы становились собачьими. Потом они превратили меня в золотистую тонконогую стройную кобылу и моя голова оказалась на плече самого светлого из них, которого я называл: хозяин.
Потом они превратили меня в каштанового щенка с душистой блестящей шерстью и мягким розовым языком, они показали мне сверкающий пруд; я прыгнул в воду, разбрасывая серебряные капли, и я поплыл вперед, повизгивая от восторга, поплыл к самому светлому из них, которого я называл: хозяин.
Веришь ли, потом я был черной кошкой, обворожительной, теплой, египетской и маленькой. Меня звали Альдебаран, и я трещал и мурлыкал, как тысяча мотоциклов, полузакрыв кошачьи оливковые круглые глаза, на коленях самого светлого из них, которого я называл: хозяин.
Потом, ты слушаешь меня, потом я был зеленым плющем на ветхой каменной стене; я впитывал солнце, меня шевелил ветер и поил дождь, и я шелестел в ожидании минуты, когда о стену обопрется плечо того, самого светлого из них, которого я называл: хозяин.
Ты не понимаешь? Ты смеешься? С тех пор прошли дни и дни, и у меня есть свои суеты, которые окутали меня, словно теплый плед, защищая от светлого ветра слов, сказанных тем, кого я называл хозяином в тот день, когда мне показывали странные фигуры на стекле и, слышишь ли, они кормили меня с рук.

.......
А потом пришла Маленькая Тави По Имени Якобы Кира и сказала: Не грусти. Когда я узнала тебя, ты была для меня всем. И было страшно, что ты вот-вот куда-то исчезнешь, и Десять Редакций значили для меня - увидеть тебя. И незнакомые хмурые люди в метро, магазине и лифте улыбаются, когда ты входишь. Мне казалось, что ты работаешь солнцем, Окунь. Я не знала, что тебе тоже может быть плохо. Не грусти.

.......
Пространные объяснения простых слов. Структура тепла, как говорил один из моих друзей. Мы идем наугад, поздравления - потом. Так что же стало с плохим детьми, которые не слушались старших? Они куда-то ушли, и едва ли вернутся обратно... Метод слов вступает в противоречие с методом жестов. Красивый день, и пусть что-то случится, чтобы я смогла узнать об этом.

.......
Но почтенные и уважаемые люди спросят потом: Кто это так отвратно вел себя в это трудное для всех нас время? Кто это смел плакать в дни наших праздников, рассказывать сказки, когда мы бежали вперед, бормотать что-то в углу, когда нашим детям не хватало хлеба? Кто это смеялся над нами, когда у нас было столько забот? Кто это, наконец, вел себя так отвратно в это трудное для нас время?
Мимо пройдет проходимец, как ему и положено. Будет он ободран и потрепан, и не молчалив, вовсе нет. Это сомнительное имя окончательно станет его профессией, по предсказанному. И надо сказать, у него теперь совершенно не будет охоты вмешиваться в бурные споры - эти, да и вообще. Кто висит на волоске, лучше всех сохраняется. Но жизнь сложилась так, что слишком много раз выпадала не та фишка, а этот ностальгический идеал уже давно не кажется ему ответом. Он гуманен, но - быть откровенным с этими! Это слишком. Да и потом, все это уже давно, давно не важно. А ее доброе имя? Но он и сам уже плохо помнит. См. выше. Но сомневаться, кажется, нет причин. Да, ну так как же? А? Стоит ли ворошить?..
Вот так он мимо спорящих и пробредет. И, пожалуй, так и не удосужится сообщить им что-либо вразумительное. К счастью, у почтенных и уважаемых людей, как это с ними часто бывает, окажется чрезвычайно острый слух, что позволит им расслышать почти абсолютно невнятные слова этого отброса общества: я лью имя кино. Но разве это помощь следствию? Жаль, ведь желающих подтвердить нашлось бы немало, и все на этот раз из хороших семей. Вот только я добавляю от себя что-то, не терпящее отлагательства, настойчиво прошу занести мои слова в протокол. Но увы, протокол не сохранится. All rights reserved.

.......
Классик сказал: пуще всех прочих тварей бойся антисемита, ибо этот зверь позорен, непригляден, злобен, темен, косноязычен, высокопарен, а сверх того весьма дурно пахнет.

.......
Окунь в глубоком кресле, темный, дискретный, матовый. Зеркало мутно, часы спешат. Глаза сейчас блестят, как у Анны Карениной, но это от свечей. Дешевые душистые лилии стоят слишком близко, Черный Некот азартно пытается незаметно их съесть. И даже старушка притихла там у себя, и газ не бьет из кухонных кранов под ее умелой рукой. Если ты хочешь сбежать сейчас, ты можешь это сделать. Ты же помнишь, ты хотела сбежать.
Не будь со мной вежливым, не будь чужим со мной. Что мы может дать друг другу, кроме тепла? Страх не должен играть роли здесь. Все еще можно исправить, если прощать до семидесяти семи раз. Не ставь стены, не строй защиты, не бойся, не будь со мной вежливым. Я прошу тебя: протяни руку, как будто впереди густой жемчужный туман, вложи тепло в кончики пальцев. Пусть оно попытается, пусть попробует жить - выжить, прожить, продержаться еще немного - в твоих руках, в самых кончиках пальцев. Не бойся, ведь все еще можно исправить.

.......
Ты растешь у воды и песка, у темной, режущей пальцы травы. Ты поднимаешься под гудящим цикадами небом, запеленутый в шелестящую белую ткань. У Тебя много времени, у Тебя впереди вечность, ведь это жаркая страна, и дни здесь длинные. Ты будешь улыбаться под теплым дождем, волосы будут липнуть к щеке, Ты будешь ходить по песку и воде, и Ты узнаешь, что такое хлеб, вино, рыба и любовь. Блаженны те, кто ходил рядом с Тобой. Блаженны любившие Тебя. Блаженны поверившие Тебе. Здравствуй.

.......
И как раз тогда, когда к Окуню, кажется, совсем уж подобрались смертные часы, и было решено, что невмоготу пережить тяжелый внутренний кризис, что Bestia Notus умерла, Темноглазый расплывается как акварельный мазок на мокрой бумаге, а кругом раздаются выстрелы и звучные призывы с продовольственно-боевым уклоном, все же прочее окончательно бессмысленно (падеж скота не грозит, но проказы приходится опасаться втройне, и вроде бы надо просто перетерпеть, но этому никогда не будет конца), словом, вот как раз тогда внезапно и стало ясно, что мы им всем, конечно, еще покажем, и можно еще целую жизнь вести себя хорошо.
Если особо могущественные и весьма раздобревшие Повелители Востока собирались читать, специальный человек переворачивал им страницы. Что касается Окуня, он научился делать это сам.
Припев (поется шепотом): пошли мне трудный путь, и чтобы все было хорошо.
Когда-нибудь этот фильм покажут снова, но это будет не очень скоро. Когда-нибудь этот фильм кончится, но это пройдет не так уж гладко. Когда-нибудь ты увидишь актеров без грима, и это будет настоящее счастье, которого ты ждал. Припев.