[Cr@zy]

Зима, как водится, внезапно нагрянула в ноябре. Пушистые снежинки плюхались на землю, расчерчивая облака оранжевого света вокруг фонарей косыми штрихами. Он сидел и молча наблюдал за немудреной ночной каллиграфией - любимым развлечением вновь бродящей по московским улицам зимы.

Он сидел на застеленной красным шерстяным пледом кровати, в муниципальной квартире на первом этаже сталинского дома. Подсчитывал, сколько времени уйдет с утра на уборку его участка. Он уже не помнил, сколько лет прошло - сбился со счета. Весь двор знал его как молчаливого, усердного дворника Санпалыча, трудягу с высшим, но никому не нужным образованием. Детишки побаивались его, накручивая друг друга страшилками о «странной, пахнущей сыростью, нафталином и тайнами комнате с одинокой кроватью, столом и небольшим старинным комодиком в углу». Собственно, именно этот комодик и был причиной страха и рожденных им баек. Правда, ребята еще забывали упомянуть о нескольких стопках книг в углу - старых, с пожелтевшими страницами и замусоленными от частых перелистываний уголками. Но в-целом, всегда аккуратно прибранное и одинокое жилье старика они описывали довольно точно...

Иногда, исключительно по ночам, Санпалыч подходил к деревянному резному комодику, открывал крышку и доставал единственный находившийся там предмет - монументально покоившийся на дне фотоальбом, такой же древний, как и сам комод и книги в углу. Санпалыч огрубевшими пальцами листал странички, а лицо его в эти секунды будто молодело на глазах. Кажется, даже глаза начинали поблескивать так, как во времена его беспечной и счастливой юности, и уголки губ ползли все выше.

А в эту ночь первый снег повалил так, словно на Небесах на Москву решено было выкинуть все накопившиеся за многие годы запасы снега. Санпалыч сидел и смотрел за окно. А память, износившаяся за годы, все рылась по пыльным уголкам сознания, не давая сосредоточиться... Старый дворник, повинуясь на мгновенье мелькнувшей в голове мысли, достал со дна комода альбом и, раскрыв его на последней странице, положил на ладонь плоское и высушенное соцветие гортензии, потускневшее и запылившееся от времени, но все еще хранившее едва уловимый аромат и чарующую красоту. Пару секунд он повертел его в грубых желтых пальцах, и вдруг его голубые глаза вспыхнули изнутри...

***

Выпал первый снег и за вечер заботливо укутал город белым хлопковым одеялом. Сверху бархатной шалью натянулась ночь, засыпая редких прохожих узорчатыми снежинками. Лишь они вдвоем бежали, скользили и падали, периодически разрывая сонную тишину Москвы пятидесятых годов радостным смехом. Она уносилась вперед, а он иногда догонял ее, подхватывая на руки, и точно ветер, что высоко в небе кружил снежинки, легко вертел и вновь опускал на землю, позволяя ей вырваться и, увязая в толстом слое снега, обогнать его.

Но вдруг она сама затормозила, раскинув в разные стороны длинные руки в толстых рукавах шубки, оторвав наконец от груди пышный букет. Припорошенные снежком чудесные, неизвестных никому из родственников и знакомых цветы задрожали. Один из поклонников высокого дипломатического ранга преподнес молоденькой красавице привезенный из заграничной командировки презент - букет из потрясающих гортензий, неизвестных и невиданных в Советском Союзе - дымчато-фиолетовые на кончиках и светло-салатовые у основания лепесточки, изящные стебли, усыпанные созвездиями-шапочками. Эти самые поклонники регулярно баловали ее подарками, надеясь на взаимность. Однако она, привыкнув к повышенному вниманию со стороны противоположенного пола, изящно принимали либо же отвергала их, и играла со всеми, кроме одного...

Развернувшись лицом к нему, чуть вытянув шею и привстав на мысочки, она улыбнулась и приобняла статного молодого человека в стареньком драповом пальто, засунув кончики замерзших пальцев за ворот. От горячего дыхания две прядки каштановых волос, постоянно сваливающихся на глаза, покрылись инеем. Он ласково улыбнулся, одной рукой закрывая ее ладошку, обвившую стебли невиданных цветов, а второй прижимая к себе.

- Ты когда-нибудь думала, - прошептал он ей на ухо, - ,что можно вот так запросто прижать к себе счастье?

Она молча высвободила руку и вытащила из букета один цветок.

- Обещай, что сохранишь его. Пусть он с тобой всегда будет рядом, всегда-всегда, и я буду с тобой. Что ты смеешься? Ну пообещай! Всегда?..

***

Санпалыча нашли на следующее утро. Прохожие, скользя по гололеду, на чем свет стоит поносили нерасторопного дворника и кому-то пришла в голову идея проверить, почему первый раз на всеобщей памяти пунктуальный старик не выполнил своих обязанностей...
Он сидел на кровати, сжав уже холодными пальцами засушенный цветок, и счастливо улыбался...