Стишки

[Cr@zy]

Клестообразный шишкоед
сидит на голой черной ветке,
своей заснеженной соседке
кивает та и шлет привет.

Луноподобный силуэт
глядит на снег из темной ниши
меж черных труб на черной крыше,
которой, впрочем, вовсе нет.

Сосна поймала в сеть звезду
и той не выбраться вовеки.
Бредет по снегу путник некий,
похоже даже, я бреду.

Куда, зачем - больной вопрос,
но, Боже, нет странней вопроса.
С крестообразной формой носа
свой, бледный, сравниваю нос.

[vall]

Любовь поверх любви…
Ведь так не может быть!
Но двое пополам мне душу разрывают.
Любовь поверх любви…
И надо мне уйти,
но от кого из них я до сих пор не знаю.

[vall]

Вежливый и серьезный
мне уступил дорогу,
тихо спросил: “Не поздно
смысла молить у Бога?”
Будто не замечая,
я проскользнула в двери,
медленно и печально
вслед мне неслось: “Не веришь
ты в чудеса и сказки,
в предназначенье свыше,
часто меняя маски,
голос Его не слышишь. –
Что же, иди, покайся! –
Встань на холодный камень, -
ноги разув, босая, -
и прикоснись губами
к боли икон оклада,
и прошепчи молитву.”
Вздрогнула я: “Не надо...” –
“Разве? А вены - бритвой?
А разбивать союзы?
А уводить женатых? -
Тоже, поди, искусство,
тоже - не виновата?”
Гулко вздохнули своды,
церковь меня впустила,
как из колодца - воду,
я набирала - силу.
Мой же жестокий спутник
странно примолк у входа.
Было немного жутко
бросить свою свободу.
“Помнишь ли Магдалину? -
я к нему обернулась. -
Вспомни, ее молитвы
тоже к земле тянули,
тоже грешила тяжко,
тоже жила беспечно,
в доле своей бродяжьей
бредила каждым встречным. –
Я не грешнее буду,
разве что – чуть моложе…”
“Если поверишь в чудо,
Он и тебе поможет, -
спутник мой непреклонный
глянул мне прямо в очи. –
Ты подойди с поклоном,
раз не грешнее прочих.
Впрочем, из самых – грешных,
самые – и святые.
Жалко, что ты, конечно,
не поменяешь имя.
Только… Ты слишком рано
к небу поторопилась…
Раз уж под сводом храма,
сдайся Ему на милость –
я за тебя в ответе,
Ангел я, твой Хранитель –
в этом неверном свете
вы с Ним поговорите.
Я ж постою в сторонке.
Правда, ответ известен –
твой голосок незвонкий,
беды людские взвесив,
многим давал отраду,
многих спасал в печали,
что хочешь ты в награду?
Что же не отвечаешь?
Ладно, молчи, я – знаю.
Ты уходи. – Покуда
людям ты, как родная,
верю в тебя, как в чудо.”
Как обратившись в камень,
спутнику я внимала,
мраморными губами
имя Его шептала,
вдруг сочинив молитву,
заторопилась к двери.
Ангел с печальным ликом
лишь повторил: “Я верю…”

[vall]

Научил меня сарказму, –
вот так мастер, вот так мастер.
Научил меня насмешке, –
слишком грешен, мною грешен.
Научил людей бояться, –
снятся руки, снятся пальцы.
Научил дурной улыбке, –
три ошибки – слишком шибко.
Научил себе молиться, –
всюду лица, мне бы слиться.
Научил меня печалям, -
жить нечаянно не чаю. –

Научил бы лучше счастью,
милый мастер, боли мастер.

[vall]

Как прежде
стучат босоножки глухо...
Одежда –
как будто ее и нет... –
“Скучаю,” -
шепчу ему прямо в ухо. –
“Я знаю,” -
он мне говорит в ответ...

А в окне –
тополиным пухом
как во сне
на пределе слуха
кружит лето свой менуэт.

[vall]

Мне забыть тебя, - все равно, что – смерть,
все равно, что душу свою продать! -
А не забывать, - как в аду гореть,
как на оголенные провода
разбежавшись выпрыгнуть сгоряча. –

…в поцелуях губы твои грубы. –

Чтобы забывать мне тебя начать, -
надо для начала себя забыть.

[vall]

Моей руки касание,
как будто невзначай, -
в глазах сквозит отчаянье. –
Молчи, не отвечай.
Прошу тебя, не взвешивай
мои слова и сны, -
я просто очень грешная,
как дух самой весны.
Я просто морок утренний:
отдерни сумрак штор, -
и нет меня. –
Минутная
я ласка и укор.

А ты не веришь женщинам,
приметам и словам, -
а веришь в то, что незачем
встречаться дальше нам.

[Cr@zy]

Шестую ночь подряд все тот же вижу сон,
он объясняет все (как мы сюда попали,
куда держали путь, и где мы потеряли
свой драгоценный груз - и как его вернуть).

___ Но утро настает, не помню я ни слова,
___ днем больше не найти мне ни пути, ни крова
___ и каждая стена смеется без ответа
___ и, безразличное, уже проходит лето.

Шестую ночь подряд все тот же сон зову
(исполнен здешний мир несмысленной печали
и помню я лишь то, как нас сирены звали -
во сне я победил, повержен наяву).

___ Но утро восстает - где тот ответ таится?
___ Зачем опять идет по небу колесница?
___ Как страшно долог день, и как мне
_____________________ страшно это!
___Как ночь со мной нежна -
_____________________ куда уйти от света?..

[Cr@zy]

Мы рады простуде, почти как стихам:
меж нами лежали (в подушках и складках)
Барто для тебя, для меня - Мандельштам,
ведя диалоги о вечных загадках.

Его медуницы, троянцы и мед -
игрушки, девчонки её и качели.
И связь нам ясна (пока жар не спадет),
неясно - куда же мы раньше глядели.

На даче врачей надоедливых нет,
малина, кипрей, зверобой заварились;
вперед же, малыш, безобразник, поэт -
мы снова в страницы с тобой погрузились,

когда ж расплывались все строчки (долой,
домой, кто куда, навсегда улетели),
что ж, свитер колючий вязать шерстяной,
могли в полудреме, в горячей постели.

Зашкалило градусник - что за беда?
Безумно над ним, неумелым, смеялись;
не выехать с дачи уже никогда,
и книжками, кажется, мы поменялись.

[Cr@zy]

Я помню как сейчас: сначала - хоровод,
затем - счастливый день, потом такая скука,
старались не зевать (или зевать без звука),
потом один чудак, и сразу - Новый год.

На елке был жираф, но кто его разбил
не помню, извини - ведь столько лет, однако,
а этот твой дружок (тупица, забияка),
а тот приятель твой (тот просто был дебил)...

Потом я занемог, пять дней пропало зря.
На Рождество под стол играть залезли с кошкой;
мурлыкали втроем, царапались (немножко),
и я уж точно знал, что я люблю тебя.

Потом моя сестра (а будущей весной
был грипп и менингит, и нет ее на свете)
узнала от тебя, как делаются дети,
я с горя заболел; нас увезли домой.

Возможно, я забыл - и было все не так.
Но это ничего. Я вырос, вот в чем дело.
Кошмар, как много лет с тех пор пройти успело.
Мне было только семь.
_______________Я был дурак, дурак.