Чтиво от форумчан

[Orlenka]

Недалекое будущее.

И почему все самое интересное случается с теми, кто никого не трогает? Например, я, как всегда, сидела на травке одной из европейских столиц, наслаждаясь урбанистическими видами под холмом. Солнышко приятно пригревало, по коей причине помимо меня на травку высыпала добрая половина обитателей столицы. Впрочем места всем хватало, ну, почти всем.

- Подвиньтесь пожалуйста, вы мне солнце заслоняете!
- Я? – я изумленно осмотрелась и, отметив, что маленькая часть тени от моей головы действительно попадает на сидящего рядом человека, отодвинулась на полдюйма в сторону.
- И теперь вы мне закрываете обзор! – добавил сосед. Я возмутилась.
- Прошу прощения, но на холме места достаточно, вы тоже можете подвинуться.
- Я не обязан, меня и так триста лет притесняли!
- Вы очень хорошо сохранились! – искренне одобрила я. Меня не поняли.
- Да как вы смеете оскорблять меня и моих предков! Быть может, не притесняй вы меня и моих предков мы бы еще и не так жили!
- Тут бы вы точно не жили... – пробормотала я, к несчастью, вслух.
- Чтооооооо?! – Пораженно вдохнул мой собеседник, - Чтоооооо?! Вы?! Как?!
- Вам вызвать скорую? – неуверенно потянулась я к телефону: человек раздувался все сильнее и сильнее.
- Полицию мне вызвать! Люди добрые!! Расисты и нацисты здесь! Меня обижают потому что я нееееэээээгр!
- Успокойтесь, все хорошо, вас никто не хотел обидеть, - я опасливо покосилась на собирающуюся вокруг толпу зевак и успокаивающе похлопала нервного жителя по руке.

От прикосновения житель стал еще более нервным, выползая от меня как можно дальше.
- Она ко мне сексуально домогается! Вы все свидетели!!!
- Девушка, как не стыдно, здесь же дети! Вы оскорбляете их невинность!
- Кошмарная молодежь, мы такими не были!
- Да где же, наконец, эта полиция?
- Не беспокойтесь, мистер, она вам не навредит.
- Я кстати, нетрадиционной сексуальной ориентации, а она... а она, наверное, гомофобка... – плаксиво добил жертва расизма и сексуальных домогательств.

Полицейский выслушал показания жертвы и свидетелей, и теперь недоверчиво сравнивал лыбящийся вариант моего лица с окосевшим паспортным вариантом. Наконец, соотнеся мое лицо с пропорциями с фотографиями, полицейский укоризненно спросил:
- Как вы могли это допустить? Мы ведь цивилизованные люди!
- Он первый начал!
- Ну, что же вы, как ребенок, право дело!
- А что? Все мы люди и все мы имеем право на отдых!
- Но он же цветной и нетрадиционный, вы понимаете?
- Нет, потому что также имею цвет и определенную ориентацию, более того, я, может, карандаши грызу, и тем нетрадиционна!
- Ваших предков никто не мучил! Почему вы отказываетесь понимать очевидные вещи!!! Вы совсем отстали от жизни в вашей России! Вы его оскорбили! Он может выписать вам штраф! За три оскорбления, целых три! Вы понимаете, я ведь на вашей стороне, я советую вам как лучше...
- Я вас в пыль сотру! – прошипел «жертва».
- Варварка! – подтвердили «группа поддержки», - ух мы тебя!
- Знай куда приехала, чувиха! – нагло заявил рэппероподобный тинейджер с дрэддами, - мы и не таких обламывали. Нечего было нас везти в рабство с нашей родины. Вот им стыдно, а тебе с какого перепугу не стыдно? Все вы белые хороши! Жили бы мы и в ус не дули, а теперь вы нам все испортили, так что извольте теперь компенсировать моральный ущерб!

Народ вокруг заметно смутился и стушевался, признавая свою вину перед угнетаемыми народами. «Жертва» победоносно оглядел всех и вперил в меня уничижающий взор черно-карих глаз. Никогда бы не подумала, что у них все настолько серьезно, но я не их, я своя, а уж в словах мне равных и подавно нет. Вздохнув, я с самым виноватым видом подошла к жертве моего же собственного произвола, стараясь не касаться его и не нарушать зону личного пространства, и кротко сказала:
- Я прошу прощения за то, что с недолжным отсутствием уважения отнеслась к вашей истории и к вашей свободе и праву на отдых. Я готова пообещать отныне трепетно и с пониманием оберегать всех жертв политических и устаревше-этических репрессий. Простите меня!
- Если вы думаете, что этого достаточно, то вы глубоко заблуждаетесь! – зашипел «репрессированный»
- Я понимаю, месье, поэтому, как честный человек, я готова выйти за вас замуж!

Есть такое понятие, кстати, французское, déjà vu. Оппонент схватился за сердце и снова взвыл свое фирменное «Чтоооооо?». Полицейский недоуменно уставился на меня. Я была уверена, что сейчас мне добавят еще и статью про оскорбление культуры и откровенное вранье, но остановиться не могла. Достали.
- В соответствии с культурными особенностями наших континентов, подобного рода обиды карались нещадно и искупить бесчестье могла либо смерть на дуэли, либо замужество, которое я вам и предлагаю, ибо у меня и в мыслях нет нарушить законодательство касательно уголовной ответственности за убийство. А потому, спасая вашу же честь и достоинство, я готова пожертвовать собой и выйти за вас замуж!
- Н-но... я не хочу... я не планирую...
- Почему? – праведно возмутилась я.
- Я не буду жениться на этой психованной белой!

- Уважаемые господа, прошу быть свидетелями, многоуважаемый нег... – предостерегающее покашливание со стороны полицейского, - цветной гражданин только что оскорбил меня как по умственному признаку, так и по признаку цвета кожи!
Зеваки переглянулись в замешательстве. Жертва с налившимися кровью глазами попытался оттолкнуть меня, рыча что-то про тех самых ненавистных русских.
- Также прошу добавить дискриминацию по национальному признаку и рукоприкладство с целью сексуального надругательства – он метил руками в грудь, просто промахнулся! – невозмутимо добавила я.
Горожанин ненавидяще засопел и наконец, поняв, что мой оскорбленный вид не предполагает наличия ни капли привычной всем нормальным людям совести, развернулся и ушел. Зеваки моментально рассосались. Я вздохнула с облегчением.

Получасом позже в кафе под холмом мы пили отвратительно пережаренный кофе с тем самым защитником правопорядка.
- А если бы он согласился на тебе жениться? – спросил Жан-Пьер, который все еще не мог понять как я решилась на такие неадекватные действия.
- Ну, у него стоял неплохой ягуар неподалеку...
Какое-то время Жан-Пьер изучающе смотрел на меня, потом расслабился и почти спокойно произнес:
- Все-таки, вы, русские, сумасшедшие... заметь, это был комплимент!

(с) Arlyonka

[Orlenka]

Примерно в феврале Маша попала под сокращение. Первая неделя полностью пресытила ее еще не разросшуюся потребность в интернете, и в следующий же нерабочий понедельник Маша решила наконец заняться добротной генеральной уборкой. Надо сказать, уборка и так была дежурной ежевоскресной заменой спортзалу, но обычно она делалась впопыхах, сопровождаясь судорожным распихиванием лежащих не на своих местах вещей на еще более неподобающие, зато не видные места и изображением торнадо с пылесосом. Теперь уборкой можно было заняться всем тем, на что времени не хватало. Полдня Маша разбирала полки и ящики стола, перетряхивала впервые с момента ее покупки сумочку и протирала фужеры в гостиной. Потом сдвинула стулья и стала пылесосить. Как назло, стоило ей войти в ритм вождения пылесосом по ковру, зазвонил телефон.

Маша выключила пылесос и пошла искать свой сотовый. Как назло, едва она перестала пылесосить, телефон замолк. Она нашла свой телефон в кармане куртки и экран блистал отсутствием пропущенных вызовов. На всякий случай, Маша положила телефон на виду и продолжила пылесосить. Полифония снова заиграла на фоне мерного гудения бытового прибора. При этом, экран сонно серел, отрицая возможность вызова. Маша прислушалась. Звуки определенно не были похожи на ее телефон, но не менее определенно присутствовали. При выключении пылесоса они пропадали, при включении появлялись. Подумав, Маша включила пылесос и легла рядом. Послушать. Через несколько минут тщетных попыток идентификации мелодии (она пришла к выводу, что это марш), она звонила подруге, сидевшей в декрете.
- Лена, привет, ты никогда не слышала музыки из пылесоса?

Подруга искренне повеселилась над тем, что только Маше могло прийти в голову лежать под пылесосом в то время, как все нормальные люди занимаются делом, но потом ответила, что единственные звуки, которые она способна слышать - это мяукание ее полугодовалого Павлика. Для очистки совести она позвонила другой подруге - ту сократили на месяц раньше Маши. Света неожиданно прониклась и даже напросилась к Маше в гости послушать марш из чудо пылесоса. Через полтора часа они слушали пылесос вместе.
- Похоже на Грига, но не факт! - заявила Света, - И как тебе могло прийти в голову слушать пылесос? Тебе что, делать нечего?
- Нечего.
- А музыку включить? Я вот во время уборки музыку врубаю на полную громкость и мне параллельно какие трели выдает пылесос, я его не слышу.
- Я же не ты...
- Ну да ладно, марш как марш, что в нем такого? Плюнь и забудь.

Забыть было тяжело. Маша несколько недель слушала пылесос и пыталась сравнивать мелодии в разные дни. Потом ее голову посетила мысль о том, что возможно, не только пылесос склонен напевать музыку. Она достала из шкафа забытый после новой короткой стрижки фен и попыталась послушать его. Фен тоже пел! Его музыка была не маршем, сонатиной, романсом, если хотите, Маша была не сильна в музыке. Звуки были на грани слышимости, если не прислушиваться - не заметишь. Скорее всего, музыка была случайным побочным эффектом. И фен, и пылесос продували воздух, а воздух, как известно, может создавать звуки в трубах. Ветер же создает. Впрочем, в трубах ветер дует одинаково и однотонно, а здесь была музыка. Но кому могло бы понадобиться встраивать в бытовые приборы музыку, и если уж встраивать, то зачем так тихо? Люди разрабатывали, встраивали, а из семи миллиардов населения Земли на музыку обратила внимание только она одна.

Поиск в интернете был долгим и депрессивным. Да и как прикажете задавать параметры поиска? Писать в поиск "у меня странный пылесос" или "а вы слушаете свой фен"? Совершенно случайно Маша забрела на пару форумов, где писалось, что бытовое оборудование играет песни. Еще на одном кто-то на ломаном английском с кучей ошибок жаловался, что микроволновка заставляет свою хозяйку покупать ненужные вещи. Ниже в обсуждении были версии, что это бунт бытовой техники и инопланетная агрессия. Маша убедила себя, что это ерунда и, поставив стирку, пошла спать. В бесшумной темноте пустой квартиры стиральная машина тяжеловесно крутила барабан с бельем: Чух-чух-чух-чух... Маше не спалось, она вслушивалась в этот мерный звук. Одинаковый ритм, который постепенно менялся.

Чух-чух-чух-чух
Чух-хочу-хочу-хочу
Новую юбку чух-чух
Новые брюки чух-чух
Новые топики чух-чух
Новую одежду чух-чух
А то ты как чушка чух-чух
В старой одежде чушка чух-чух...

- Приснится же такое! - взбрыкнула левой пяткой девушка и воткнула в уши плеер.
Наутро Маша решила перво-наперво пройтись по магазинам, пока там не так много народу. Будний день, как-никак. Она прошлась по бутикам близлежащего торгового центра, пожалела, что денег с выходного пособия все меньше и меньше и решила было ничего не покупать. Тем не менее, что-то все же нестерпимо хотелость. "Да вы шопоголик, маменька!" подумала Маша и купила новые сережки в отделе аксессуаров. Потом она купила шарфик и очередной глянцевый журнал, который листала в метро и дома на кухне, кушая банан. Журнал порадовал ее жизнерадостной статьей о том, что дешевый китайский ширпотреб никогда не заменит качественной брэндовой вещи за полтысячи у.е. Мораль была такова, что если ты не дай Бог тратишь зарплату на родственников и на музеи - ты гротескный представитель российской глубинки, потому что все лишние деньги надо тратить в бутиках. В этот момент Маша особенно остро ощутила нехватку постоянного (и высокого!) заработка.

[Orlenka]

Потом она вспомнила пригрезившиеся слова в звуке стиральной машинки. Машинка требовала обновок гардероба. Их же требовал журнал. А может, просто она сама подсознательно думала о походе по магазинам, и услышала то, что хотела услышать? Кофемашина загудела громче обычного, экстрагируя вкус из кофейных зерен. Маша прислушалась уже просто на автомате и вдруг заметила, что и здесь пробивается какая-то песня, мелодия. В интернет Маша больше по этому вопросу не ходила, она пошла к психиатру.

- Эге, девонька, прогрессирующая шизофрения и мания преследования, - заявил ей пожилой доктор, - детей вам надо, тогда никакой ерунды мерещиться не будет.
- Но мне ведь действительно кажется, что все вокруг нас еле слышно призывает покупать и потреблять. Фен напевает "купи шампунь", стиральная машина поет, что у меня одежда не модная, кофеварка наливается на разные лады "жри-жри-жри", а пылесос...
- Ты сама себя послушала бы!
- Знаю, но что если это действительно не галлюцинация? Вдруг ведущим производителям бытовой техники было дано указание сверху встраивать в приборы что-то вроде двадцать пятого кадра, но для слуха. Сознательно мы этого не слышим, а в подсознании откладыкается! А у меня аномалия какая-то...
- Или слух как у дельфина. Девонька, у тебя муж есть?
- Нет.
- С кем живешь?
- Одна.
- Работаешь?
- В поиске...
- Ну вот видишь! Это все стресс. Стресс, что деньги заканчиваются, что одна, что не нужна, вот и мерещится, что разговаривашь с бытовой техникой.

Маша ушла, а доктор сокрушенно вздохнул. Потом он попытался прислушаться к кондиционеру. Увы, кондиционер тихо и мерно гудел, не более, а может, у доктора был плохой слух. Да и вообще, если всех психов слушать, скоро к ним присоединишься. Тем временем Маша не успокоилась и позвонила своему другу, который работал на студии звукозаписи. Под туманные обещания романтичной прогулки по бульвару, Маша смогла уговорить его записать на диск звуки своего пылесоса и кофеварки. Друг корпел над записями несколько дней, пока на него не свалилась работа, от каких грешно отказываться. Он наспех скинул Маше черновые наработки по очищению записей от шумов и исходники, а потом с головой погрузился в работу.

Прослушав обработанные файлы, Маша стала ликовать, и даже отнесла их психиатру чтобы убедить того, что она нормальная. Психиатр ей особо не поверил. В наше время такие вещи легко фальсифицируются. Тогда Маша стала изучать программы для работы со звуком. Это заняло какое-то время. За время интенсивного самобразования он даже успела посетить несколько собеседований и была уверена, что времени на изучение программ у нее все меньше и меньше. В свои поездки к маме на дачу она попыталась рассказать маме про идею заложенных в бытовую технику программ по бессознательному убеждению.

- Вот смотри, перед выборами они будут скандировать "голосуй за кого надо", а в остальное время заставлять тебя жить материальными благами.
- Машенька, перед выборами они и без твоего ультразвука скандируют "голосуй за кого надо", а в остальное время с ними или без них ты все равно живешь за деньги.
- Но это же заговор! Раньше люди думали о душе, а теперь вдруг резко о покупках и о сексе, наверное неспроста.
- Маша, допустим это так, потому что с психами лучше соглашаться, но чем оно плохо то? Ты хочешь быть как одна из этих религиозных фанатичек в платочках на церковных лавочках?
- Нет, конечно!
- Тебе жить плохо? Работу же предложили уже? Хорошую?
- А как же свобода выбора?
- Доченька, пообещай мне выкинуть эту дурь их головы. Будь как все, а то я у тебя внуков так и не дождусь! Давай я тебе на грани слышимости по ночам буду скандировать "внуков нарожай!"
- Не надо!

Наконец, Маша вышла на работу, это была действительно хорошая работа с множеством командировок и новых впечатлений. На несколько недель Маша действительно выкинула из головы мелодии в бытовой технике, но собираясь на свидание она решила сделать себе укладку и снова услышала мелодию. Свидание тут же отошло на второй план, в результате чего уже в районе полуночи Маша сидела снова перед компьютером и сочиняла письмо в газеты. К письму она прикладывала исходник записи гудения фена, обработанный вариант с песенкой "покупай шампуни и в салоны ходи!" и подробную инструкцию о том, как она это выделила из шума фена. Параллельно она подумала, что надо бы поэкспериментировать с телевизионными программами и с радио. И почему она не подумала об этом раньше?

Из выпуска новостей она сумела выделить призывы верить только в правительство, потому что остальные дураки, да и все вокруг дураки, кроме первых лиц, на которых вся надежда. Реклама на грани восприятия открытым текстом заявляла, что без всего, что показано на экране, жизнь невозможна. На фильм был наложен трэк "ты ничто, ты шестеренка, сиди тихо и радуйся зарплате". Другая реклама емко заявляла, что депутат Такой-то - имбецил с маниакальными замашками. Так ведь, правда, же, подумала Маша и ужаснулась: а вдруг неправда!

- Ложь, кругом ведь ложь! - едва ли не срываясь на крик объясняла она своему психиатру. Психиатр грустно смотрел на нее и молчал.
- Я понимаю, если бы они еще призывали всех учиться, так все сугубо в корыстных целях! И главное, люди то не знают! Все знают про двадцать пятый кадр, а про звуки даже не догадываются!

Профессор сокрушенно вздохнул и подписал выданное ему накануне направление девушки на курс лечения. Сидящий рядом коллега по цеху с подозрительно военной выправкой одобрительно прикрыл глаза. Машу увели, а профессор пошел домой. Дома он включил чайник и в его гуле неожиданно различил что-то вроде "съешь печеньку". Профессор вздохнул и подумал, что с его желудком не до печенек. Ему бы до пенсии дожить.

А Маша теперь жила в довольно комфортабельной палате санатория для умалишенных в Московской области и единственное, что нарушало ее покой была лампочка в ее комнате, мерно и мудро гудевшая "будь как все, будь как все".

© Arlyonka

[Orlenka]

- Ну, так вот, слушай сюда, место хорошее, но используется неэффективно. Сюда бы вбухать тысяч сто на доведение до ума и на рекламу - отбоя от туристов не будет. Курорт класса люкс! - горячо описывал бизнесмен в рубашке с льняными брюками. Его звали мистер Поль Амандай.
- Да ну, место то убитое, - пессимистично возражал ему его коллега, Эдвард Ранофф.
- Ничего подобного! Ясен пень, снести эту хибару и персонал поувольнять, надо нанимать профессиональных барменов, высококлассных бариста из Италии, выпишем из Франции пару-тройку шефов, шоу-гёлз из Польши или с Украины, бар оборудовать wi-fi и экранами с новостным каналом...
- Ну кризис, кто поедет то!
- Все поедут, туризм наше все, благо его раскрутили. Русские, вон, едут же!
- И они перестанут.
- Не перестанут. Славная нация, живут каждый день как последний! А то вдруг завтра денег на поездку не будет.
- Инвесторы тебе не поверят...
- Поверят, я им процент...
- Джентельмены, - мягкий голос официантки вклинился в их разговор, - напоминаю основное правило нашего заведения, которое висит вот там на стене: "Ни слова о работе!"
- Чего?! - один из собеседников недоуменно посмотрел на официантку, у которой только по подносу можно было понять, что она тут работает.
- Менеджера! - заявил второй, который как раз и строил грандиозные планы. Официантка пожала плечами и сходила за менеджером.
- Эли, не надо так жестко, хотя да, по идее у нас именно принцип отдыха от работы, как при японской чайной церемонии, - улыбчиво пояснил менеджер в гавайской рубашке, бермудах и шлепках. Эли уже готовила заказ у кого-то еще. Менеджер улыбчиво извинился и пошлепал восвояси.
- Вот и первые кандидаты на увольнение, - угрюмо сказал Поль, - учитывая, что у меня есть на их хозяина... он ни бум-бум в финансах!

Две недели спустя, когда эпизод с бизнесменами был благополучно забыт не только сотрудниками отель-ресторан-бара «Haven», хозяин заведения получил первое из многочисленных «писем счастья» из местной налоговой. Следуя строгим инструкциям чиновников, Бадди Хэйвен стал сверять рассчеты с предполагаемым. Бедняга действительно мало смыслил в финансах, но то, что уплата налогов помешает возврату кредита, было ясно как божий день. Неделю Бадди пропадал в своей комнатушке с калькулятором и кучей бумаги, выходя оттуда только чтобы поесть. Каждый раз он выглядел неимоверно растрепанным. Сотрудники несомненно заметили его состояние, но у них хватало такта промолчать.

По мере того, как приближался срок возврата кредита, жизнь Бадди становилась все тяжелее. Пара клиентов нашли в салатах тараканов, а кто-то пожаловался, что на кухню вбежала крыса. Непонятно как, но эти бытовые случаи получили крайне широкий общественный резонанс. Бадди перерыл всю кухню, но не нашел там никаких следов живности. Впрочем, через пару дней он нашел на кухне комиссию санитарного контроля, и он мог поклясться, что искали они не только тараканов. После санитаров Бадди отпаивал коктелями выездную налоговую проверку, а потом «зеленых». «Зеленые» вдруг решили проверить а не мешает ли его отель миграции крабов. Потом сорвались поставки гелей для душа, а целая партия сданных в химчистку полотенец оказалась безвозвратно испорчена не особо ретивым студентом, устроившимся в прачечную на летнюю подработку. Прачечная, конечно, готова была возместить ущерб, но денег у нее не было, а до суда было еще долго. Поползли слухи, нехорошие слухи, даже побудившие пару крупных туроператоров отказаться от сотрудничества с ним. Складывалось ощущение, что судьба жестоко наказывала Бадди за неизвестные но определенно грешные проступки. Бадди мог только вечерами запивать это дело мартини.

- Слышь, босс, чой-та мне не нравится что тут творится последнее время! - Морган, стареющий но неизменно спортивный негр-метрдотель подсел к Бадди, когда тот в очередной раз пытался затвориться в своем кабинете для сверки счетов.
- Что именно, Морган? - Бадди напрягся. Страшнее всего лично для него было подвести сотрудников.
- Ну, проверки эти все, опять же, слухи всякие... Мы то с тобой знаем, что на самом деле оно не так.
- И?...
- Я тут покумекал, есть пара наметок, да я не уверен в них... ты бы рассказал что ли когда закрываться собрался, а то живем и не знаем...
- Я... - Бадди замер, пытаясь не расплакаться, как когда-то в детстве, а потом все рассказал.
- Сурьёзна, шеф. Надо что-то делать.
- Но, что?
- Знаешь, ты был достаточно тактичен, чтобы не спрашивать о моей прошлой жизни, за что я тебе несомненно благодарен. А ведь, она была отнюдь не в турбизнесе.
- А где?
- Я был налоговым консультантом в международной компании. Белым воротничком. Сутки напролет в бумаге и компьютерах, карьера по головам, сидя в высотке из железобетона и не видя света белого. Хотелось бы мне больше к этому не возвращаться, но больно меня устраивает работать на тебя. Давай-ка я посмотрю твои бумажки да отчетность. По-дружески так.

Стоило Моргану уйти, как в кабинет Бадди постучал и вошел спасатель Уилл.
- Знаешь, босс, мне не нравится то, что я тут последнее время наблюдаю...
Оказалось, что Уилл в недалеком, но тщательно забываемом прошлом занимался финансовым планированием и контролем затрат. Уилл также пообещал завтра посидеть после работы с документами и тоже только потому, что на этой работе его все устраивало.

К полуночи Бадди преследовало ощущение, что он что-то в этой жизни упустил. Заходили почти все ключевые сотрудники, в очередь они что ли выстраивались за дверью? Бармен Эли оказалась в прошлом кризис-менеджером. Ее сменщик Макс оказался профессиональным юристом. Аниматор Анна и шеф-повар Виктор когда-то были аудиторами. Садовник оказался менеджером по связям с общественностью, инструктор по аква-аэробике – бухгалтершей, нашлись еще два юриста и три экономиста, маркетолог и аж три банкира, причем у большинства были разного рода международные сертификаты. Все до работы с Бадди жили в мегаполисах и их зарплата явно не шла ни в какое сравнение в тем, что мог платить Бадди Хэйвен. Когда утром его команда в полном составе набросилась на бухгалтерию, Бадди уже ничему не удивлялся. Он подумывал о походе в церковь.

За какие-то пару месяцев налоговая сняла все требования к заведению, более того, Морган умудрился обнаружить переплату налогов, благодаря которой Бадди мог на пару лет забыть о походах в инспекцию. На его наивный вопрос «а была ли переплата» Морган хитро улыбался, а потом с честными-честными глазами говорил: «И еще какая!». Были пересмотрены цены и поставщики, найдены новые туроператоры, был выпущен ряд рекамных статей о Haven Hotel и те же «зеленые» вдруг стали орать о том, что этот отель – верх экологичности. Честно написанный бизнес-план дальнейшего развития поразил не только Бадди, явно не ожидавшего, что его бизнес может приносить столько денег. Банк пересмотрел требования, более того, добавил финансирование. По кровожадному блеску в глазах, Бадди понял, что Эли с Максом нашли виновника всех его бед. На какой-то момент ему даже стало жалко дерзнувшего.

Поль Амандай, признаться, не сразу понял, что ситуация выходит из-под контроля. Едва он собрался направить собственнику Haven Hotel Ltd. предложение о выкупе, его люди доложили, что налоговая и банк сняли требования. Отель стремительно набирал рейтинг, прямо пропорционально рейтиншу Поля. То ли у этого неудачника Бадди были скрытые резервы, то ли за ним стоял кто-то очень сильный. Скорее второе, потому что со временем этот кто-то стал атаковать самого Поля. Атаки были точечными и подозрительно меткими, словно этот кто-то знал заранее все его уязвимые места. Мир крупных компаний невообразимо тесен, но даже Поль не мог предположить, что один из его менеджеров, недавно Полем же подставленный, теперь работал именно в злополучном отеле. Единственное, чего не мог понять мистер Амандай – так это кому мог понадобиться отель. Поль рыл носом землю, но зацепиться было не за что. Отчеты подписывали квалифицированные аудиторы и экономисты, теперь к ним было не придраться. Никто из крупных игроков не проявлял к нему интереса.

[Orlenka]

- Я не понимаю, если эта акция направлена против меня лично, то почему сейчас? Зачем? И зачем вытаскивать именно эту забегаловку? – говорил он Раноффу. Эдвард пожимал плечами. Последнее время репутация Поля настолько пошатнулась, что Эдвард сам не понимал почему он еще тратит время на коллегу.
- Ну, кому-то же ты насолил...
- Вот именно, что никому!
- Правление на той неделе поднимает вопрос о твоей отставке.
- Они не имеют права!
- Деньги – их, право тоже.
- Джентельмены, сколько раз я вам должна говорить, о работе говорите где угодно, но не здесь!

Эли аргументировала свой довод «случайно» высыпанным прямо на Поля Амандая спагетти с кетчупом и естественно, тут же рассыпалась в извинениях. Испорчены были как рубашка от Armani, так и тарталетка к кофе. Впрочем, кофе с кетчупом тоже не вдохновлял бизнесмена. По странному стечению обстоятельств, вторая порция «за счет заведения» также не добралась до стола, в этот раз Эли умудрилась достать тарталеткой галстук за две тысячи евро. Попадание в цель ее несказанно развеселило, она промакнула салфетку в кофе и с садистским злорадством попыталась этой салфеткой оттереть пострадавший галстук. Формально, она извинялась и кляла свою неуклюжесть.
- Девушка, вы способны смотреть куда идете и что делаете?! – взревел Поль.
- Вы пытаетесь меня оскорбить? – невозмутиво парировала официантка.
- Черт побери, дура криворукая, чему тебя учили!
- Мистер Кронби, этот мужчина меня оскорбляет на гендерной почве! – обратилась Эли к сидящему неподалеку представителю правоохранительных органов, а потом крайне холодно ответила Полю, - по образрованию я экономист, увы, не приучена таскать подносы.
- Где, чтоб вас, готовят таких экономистов?
- В моем случае, в Кэмбридже.

Поль с недоверием уставился на девушку.
- Как, вы сказали, вас зовут?
- Элиссон Стюарт, сэр.
- Знакомое имя, где я его слышал? Так вот, мисс Стюарт, я лично позабочусь, чтобы вас уволили!
- Не раньше вас, со всем уважением.
Официантка удалилась той счастливой танцующей походкой, какая присуща людям, исполнившим месту детства. Надо ли говорить, что в счет она включила не только оде порции кофе и тарталеток, но и злополучные спагетти.

- Я подгоню машину к выходу, - сжалился над другом Эдвард Ранофф.
- Я определенно где-то видел это имя! – процедил Поль. Вспомнил он уже вечером, читая документацию. Элиссон Стюарт наряду с Морганом Блумом и Макимо Бианко готовили отчетность в налоговую. Отчетность, надо сказать, великолепную, придраться было не к чему. Поль бы еще повоевал, но Правление собралось досрочно и Поль оказася на улице. По слухам, кто-то из правления хорошо знал кого-то из Haven Hotel Ltd. Поля Амандая впервые обошли, причем так, что о работе по специальности можно было не мечтать.

Перед отлетом домой в Чикаго Поль зашел последний раз посмотреть на несбывшийся актив. В ресторане помимо обычных посетителей шел праздник. Бадди Хэйвен стоял во главе стола, явно сдерживая счастливые слезы. «Сопляк!» подумал Поль.
- Ребята, я не ожидал, что вы... что вы так... что так бывает... я думал, что я вас подведу.
- Что ты, Бадди, мы же команда!
- Не перебивай, Эли, так вот, без вас я бы не справился, я предлагаю полноценное партнерство... всем вам.
- Бадди, заткнись! – Морган недовольно замахал руками.
- Нет, то, что вы сделали...
- Неужели ты так и не понял? Мы не стремимся к заработку, лишь бы на жизнь хватало, к тому же у нас и так есть сбережения, немалые. Нас полностью устраивает то, как шли дела, и мы совершенно не горим желанием возвращаться в тот дурдом, от которого отказались. Мы его ненавидим, и поэтому, только поэтому мы здесь.
- Но... но вы же вернулись... р-ради меня???
- Бадди, если ты о том, что мы предпочитаем спокойную творческую работу без овертаймов и расчетов, корпоратичных войн и судов, а также почему для нас деньги больше не являются основным мерилом успеха, то объяснить это невозможно.
- Это можно принять и не заморачиваться по этому поводу.
- За Haven – наше тихое убежище от цивилизованного дурдома!

Гул голосов поддержал тост шеф-повара, а по пухлому розовому лицу Бадди все-таки скатилась огромная, но искренняя слеза.
- Дауншифтеры хреновы, - сплюнул Поль Амандай, хотя глубоко внутри его грыз червячок сомнения, что возможно, эти люди, которые не потеряли хватки, и просто живут в свое удовольствие, в чем-то правы. Но каждому свое. Пока что Поль так не мог.

(с) Arlyonka

[Orlenka]

Старик вошел в палату и долго смотрел на лежащего в коме мужчину, Костю. С кислородной маской на лице, укрытый по подбородок, бледный. Старик понимал, что по-хорошему им бы поменяться местами. Это Костя должен был навещать его, лежащего при смерти. Старику уже срок, Косте - нет. Он заставил себя пройти и сесть рядом с Костей. Как пятнадцать лет назад.

Пятнадцать лет назад он нашел Костю у себя под дверью дачи, которая уже тогда стала его основным местом жительства. Костя был в обмороке, истощенный, голодный и уставший. Как? Откуда? Кто? Сначала Старик занес его домой и точно также, как сейчас сидел у его кровати. Ходить Костя стал через пару недель. Заговорил через два месяца. Местная врач корила Старика и обещала, что мальчик его обворует и сбежит. Участковый честно искал откуда бы мог пропасть мальчик, но не мог ничего найти. Соседи ничего не говорили, но шептались через шаткие заборы между участками, осуждая или поддерживая. Старику было плевать. Он ухаживал за Костей как за своим сыном, которого у него не было, в остальном жизнь старика не сильно изменилась. Он все также преподавал в музыкальной школе, совмещая уроки с обычными школьными уроками музыки, горбатился на огороде, ходил за молоком со старой авоськой и вечерами читал "Новый мир" либо что-то из классики.

Через несколько месяцев Бог знает как но участковый организовал Косте документы. Сказывалось, что поселок был маленький, да от Москвы далеко.

Через полгода Костя впервые назвал Старика папой.

- Папа? Ты как? - гораздо более хрипло, гораздо более взросло. Старик встрепенулся, отряхивая паутину воспоминаний.
- Я то ничего, Костя, мог бы и хуже. Сам как себя чувствуешь?
Костя вяло улыбнулся и посмотрел в окно, стараясь не жмуриться от свежего весеннего солнца.
- Готов порхать! Я долго тут уже?
- Неделю.
- Зато сразу говорю. Так и ходить начну раньше. Зато теперь мне можно присвоить титул прошибающего лбом грузовики!

Старик вздрогнул. Неделю назад судьба словно спохватилась о тех неучтенных пятнадцати годах семейного счастья, свалившихся на Старика, и решила исправить ошибку. Пока старик копался в огороде, на дороге чуть выше потерял управление грузовик. Как он там оказался и почему предстояло разбираться следствию, водитель же лежал в коме в соседней палате. Единственное что упел понять Старик, это что на него падала огромная махина, монстр из гремящего и скрежещущего металла, надрывно ревущий и совершенно непредсказуемо переворачивающийся. Старик не испугался, он понял, что уже все и успел пожалеть, что открытый гроб ему не светит, а потом появился Костя. Костя легко подхватил сухое тело Старика на руки и побежал. Старик зажмурился. Потом был удар об землю и тишина. Когда соседи вызвали врачей, у Старика не нашли ни царапины. Костю нашли в обломках. Царапины были, и не только царапины. Костя потерял самое ценное - руки, и Старик не знал как ему это сказать. Его отвезли в райцентр и соседи попеременно возили Старика проведать сына. За эти годы они смирились с Костей и даже полюбили его. Костю нельзя было не полюбить. Всегда веселый, всегда готовый помочь...

- К слову о моем тараноподобном лбу, он чешется! - объявил Костя и полез высвобождать из под одеяла руку. Старик замер. Он не боялся, когда на него летела фура, но теперь он трепетал от ужаса. Косты с интересом посмотрел на руку и хихикнул. Ниже запястья руки не было.
- А по ощущениям она тут как тут. Какая досада!
Он почесал лоб той частью руки, что была чуть повыше культи, и убрал руку на место. Старик вытаращился на сына. Сын тепло улыбнулся, потом наморщился и опять вытащил руку на свет. Теперь он смотрел на нее гораздо дольше. Потом достал вторую руку. Старик молчал, затаив дыхание. Костя как заправский экспериментатор внимательно осмотрел бинты со всех сторон, помахал ими вразнобой, попытался соединить и поморщился от боли. Потом он попытался сравнить какая из рук у него теперь длиннее, но заявил, что достоверно сказать невозможно. Он почесал затылок, попытался натянуть на себя одеяло и вдруг выпрямился на кровати с выражением ужаса на лице.
- Как же я буду играть!
После этого Костя лишился сознания. Старик, доселе боявшийся издать хоть звук, в немом ужасе наблюдавший за Костей, выскочил из палаты и уже в коридоре свернулся калачиком на полу и заплакал. Медсестры не могли его успокоить.
- На его месте должен был быть я! На его месте должен был быть я!

Костя всегда любил слушать как Старик играет на пианино, будь то урок или просто для души. Даже не начав говорить, именно к инструменту Костя сделал свои первые шаги после болезни. Старик играл Шопена. Костя подошел к инструменту и положил руку на крышку, пытаясь прочувствовать вибрации инструмента, но как только Старик перестал играть, отошел в свой уголок. Постепенно Костя стал присутствовать на всех уроках, а когда Старик возвращался домой с работы, он нередко слышал как мальчик что-то наигрывает, пробует звуки на вкус. Однажды Старик услышал не набор разрозненных звуков, а целое произведение. Именно после этого к Косте стала возвращаться речь. Музыка и Костино здоровье были каким-то таинственным образом связаны. Чем больше Костя выздоравливал, тем сложнее и глубже становились его сочинения. Когда мальчику было плохо, от его музыки становилось грустно, а когда он был счастлив, даже случайные прохожие начинали сами того не замечая пританцовывать при ходьбе. Костя мог не играть неделями, если был занят, но инструмент и музыка для него были святы. Святое сочеталось с полным отсутствием желания это святое эксплуатировать сверх меры. Костя не стал профессиональным музыкантом. Он не менее радостно грузил товары в местном магазине и скрепя сердцем согласился взять на себя класс малышей в школе. А играл для души. Послушать его "для души" приходили даже из соседних древень.

Старик очнулся в палате рядом с Костей.
- Добрутра, пап! - весело поприветствовал его Костя и радостно помахал тем, что осталось от правой руки, - это я попросил чтобы тебя тут оставили. Мне спокойней, да и тебе тоже. А я тут книжки пытаюсь читать без рук, учусь листы передувать с места на место. Даже получается! Главное - не чихать, а то пока сообразишь какой частью руки закрывать рот, все собьется к чертовой
матери.
- Костя... извини...
- За что, пап?
- Я должен был быть на твоем месте.
- Ничего ты не должен, и оставь эту тему! Что было, то было!

Костю забирали из больницы целой толпой. Участковый приехал на служебной машине прямо ко входу и стал усиленно размахивать фуражкой перед Костиным окном.
- Ну вот, меня уже приехали в милицию забирать... - пошутил Костя.
- Н-нельзя, мы не отдадим! - испуганно встрепенулась медсестра, зашедшая поболтать.
- И скорая с ними... на случай если буду буянить, - тем же серьезным тоном продолжил пациент, глядя как из машины вылезает местная врач. Глядя на еще прибывающие машины он хотел еще добавить про понятых, но решил не слишком нервировать молоденькую медсестру. То ли Старик их предупредил, то ли встречающие оказались тактичнее, чем принято считать, но про руки никто старался не говорить. Просто кто-то прихватил его сумку, кто-то одежду, кто-то документы и все дружно выдвинулись к дому. На людях Костя хорохорился. За общим столом он почти не ел, зато наотрез отказался от попыток его покормить с ложечки и трепался без умолку. Благо соседки догадались сами убрать за собой под предлогом что не мужское это дело мыть посуду.

Из магазина Костя уволился сам, не дожидаясь пока его попросят. Осталась только школа. Там вроде как не было необходимости так активно пользоваться руками. Он на удивление легко объяснил детям что произошло с руками. Дети объяснение приняли легко. Костя, по всей видимости, так и не принял. Потянулась череда унылых дней, когда Костя на людях хорохорился, но все очевиднее страдал от своей ущербности, а старик прилагал немыслимые усилия чтобы лишний раз перед сыном не маячить. Отсутствие рук встало между ними непробиваемой преградой, стеной, причиной которой Костя видел свою ущербность, а Старик знал, что это его всего лишь его собственный эгоизм и чувство вины.

- Папа, можно я посижу на уроке? - Старик занимался с подающим надежды парнем переходного возраста. Парень сочувственно покосился на Костю, но продолжил играть. Остаток урока Костя молча слушал музыку. Когда парень ушел, Старик продолжил играть. Ему казалось, что только музыка удерживает Костю здесь. Не осуждающего Костю, каким его последнее время представлял себе Старик, а того самого мальчика, который просто очень сильно устал. Костя прислонился щекой к деревянному боку пианино. Старик играл произведение за произведением, боясь остановиться. Они сидели так, пока не пришла врач чтобы проведать как Костино выздоровление.

[Orlenka]

Костя снова стал завсегдатаем на уроках старика, но если когда-то в детстве ему этого хватало для выздоровления, то теперь этого было мало. Косте с каждым днем становилось все хуже. Старик уже подмечал, что именно музыка исцелила Костю, но теперь реакция была обратной. Старик уже не мог играть так много, как раньше, Костя не мог играть вообще. Он слонялся вокруг инструмента, пытался нажимать клавиши тем, что осталось от рук, но что он мог. Он отощал и побледнел, потом стал отказываться от еды. Врачи в поликлинике разводили руками и выписывали направления на обследование в районную клинику. Там Костю просветили со всех сторон и выписали направление к психиатру, одного похода к которому Косте хватило, чтобы возненавидеть представителей данной профессии.

Кто-то принес Старику проигрыватель и подборку дисков с классикой. Костя воодушевленно послушал в течение получаса, а потом попросил забрать.
- Она не живая.

В райцентре был концерт симфонической музыки. Сосед, владелец местного круглосуточного магазина, согласился свозить Костю с отцом на концерт. К этому времени Костя уже еле ходил. Опираясь на соседа, Костя с трудом погрузился в машину на заднее сидение, положив голову не сухие колени отца. Точно также его ввели в концертный зал. Когда заиграла музыка, Костя словно встрепенулся, подавшись вперед, жадно впитывая звуки. Руки начали летать над коленями, пока не существующие пальцы аккомпанировали оркестру. Это могла бы быть удивительная, неслыханная музыка, но никто кроме Кости не мог ее слышать.
- Ишь ты, ожил что ли? - хмыкнул сосед.
Старик покачал головой. Он знал, что это лишь временное облегчение.
- Ведь не я же играю... - прошептал Костя.

Потянулась череда дней, когда Костя все заметнее угасал. После концерта он перестал говорить, а постепенно и перестал ходить. Старику помогли перенести парня в гостиную, где он молча смотрел на пианино. Ел он опять с ложечки. Психиатр пытался пробиться к Косте и выписывал ему какие-то таблетки, но ничто не могло вернуть парню волю к жизни. Впрочем, старик понимал, что его самого то здесь только сын и держит. Уйдет сын - уйдет и отец.
- И надо ему было родиться у нас в глуши. В столице бы с ним небось такого не случилось, был бы уже богатым, по миру бы ездил... – сокрушался участковый.
- Ну, подумаешь, музыка, - возмущалась директриса школы, - было бы из-за чего страдать! Я бы еще поняла, если из-за любви!

Иногда по ночам старику чудилось, что Костя, снова ставший маленьким мальчиком, робко подбегает к инструменту и нажимает вразнобой по одной-две клавиши. Он поворачивался на другой бок, но сны его преследовали, сопровождаясь горьким осознанием того, что это всего лишь сны. Старик знал, что это невозможно. Даже когда он бодрстовал, слуховые галлюцинации преследовали его, но когда он, срываясь с места подбегал к гостиной, Костя как обычно лежал на диване и просто не моргая смотрел на пианино. По всей видимости, Старик сходил с ума.

Однажды, возвращаясь домой с работы, Старик услышал музыку, какую мог играть только Костя. Это было решительно невозможно, и зря его сердце забилось со скоростью, более подобающей восторженному юнцу. Если его галлюцинации перешли в такую стадию, впору было звонить врачам, но что бы те сделали? Положили его на обследование, стали бы искать опухоли. А денег и так еле хватает, да и кто присмотрит за Костей. Увы, мысль "Я должен держаться" не перебивала грохота марша на пианино. Смиренно вздохнув, Старик медленно разделся, всунул ноги в теплые тапки и пошаркал проведать сына. Вот, он прошел коридор, подошел к двери, до последнего глядя себе под ноги, наконец поднял глаза на Костю.

Костя сидел! Нет, пожалуй, важно даже не это, Костя ожил! Его глаза горели, на щеках появился румянец, он будто светился изнутри. Но даже не это самое важное. Костя играл на пианино!!! Конечно, руки у него не отросли, более того, Старик понятия не имел как Костя это делал, но парень смотрел на инструмент, а клавиши бегали так, будто на них играют как минимум в четыре руки. Старик протер глаза, но видение не исчезло.
- Папа! Я теперь так могу! Смотри! Я теперь не ограничен двумя руками! Я могу играть в четыре, в пять рук! Смотри!
Костя перевел глаза обратно на инструмент и клавиши запрыгали с неправдоподобной скоростью, умудряясь при этом как-то складываться в мелодию. Костя ликовал. Старик оглянулся вокруг, не зная как отличить явь от фантазии, но тут на звук зашел сосед.
- Оп-па! Да ты, Костик, этот, экстрасенс, я так погляжу...

Сосед начал снимать на сотовый телефон то, как Костя играл, но тому было абсолютно все равно. Он был музыкой и остальное не имело значения. Вся музыка, что копилась в его голове вдруг нашла выход, марш сменился мазуркой, мазурка сонатой, соната джаззовым мотивом, которому на смену пришел вальс. Прохожие, а в их поселке все друг друга знали, останавливались под окнами или заходили в дом. Старик с удивлением смотрел на этих казалось бы чужих людей, а потом с еще большим удивлением на сына.
- Теперь я за тебя спокоен, сынок, теперь и помирать не страшно.

Музыка прервалась внезапно и Костя, повернул круглые от ужаса глаза в сторону отца. Старик лежал в руках соседа, который поймал друга, когда тот пошатнулся, и счастливо улыбался. Врач, которая тоже слушала музыку, констатировала смерть. Люди смущенно расходились по домам, остались только самые верные друзья семьи.

Старика похоронили через три дня. От музыки, которую исполнил Костя, невыносимо болели сердца даже тех, кто близко Старика не знал, слезы наворачивались у людей на глаза. Они украдкой вытирали их, пытаясь понять откуда доносится музыка и кто ее играет, но мало кто был готов поверить, что эта музыка – творение долговязого калеки, что стоит рядом с гробом, бледный но без единой слезинки. Его чувства были звуками. За него плакали все остальные.

Больше Костю в городе не видели.

Говорят, безрукого пианиста всречали в разное время в разных горjдах и поселках от Владивостока до Калининграда, даже несколько свидетелей нашлось в Москве, а еще в Минске и даже в Киеве и Николаеве. Говорят, музыка – не только его чувства, но и его еда. Говорят, он сам – музыка. Но вряд ли мы с вами его увидим. Говорят, на публику он не играет.

(с) Arlyonka, 2010

[Orlenka]

Животные мудрее людей.
Им хватило мудрости воздержаться от строительства цивилизации.

- Смотрите, товарищи, эта песчаная тропа - путь миграции Лысых.
Группа заинтересованно уставилась на тропу, надеясь увидеть там хотя бы одну лысую обезьяну.
- Они проходят здесь в районе полудня, то есть очень скоро мы сможем за ними понаблюдать. Сразу же я прошу вас вести себя умеренно спокойно. Лысые - очень нервные существа, если они почувствуют агрессию по отношению к себе, они могут организовать атаку.
Чья-то мамаша заблаговременно дала сыну подзатыльник - чтобы не повадно было пугать зверушек. Говоривший вздохнул и продолжил.

- Лысые - очень интересный вид. Мы предполагаем у них наличие зачатков разума. Им хватает ума пытаться компенсировать отсутствие волосяного покрова разного рода материалами, по которым они отличают социальный статус. Чем разнообразнее они заворачиваются в листья и тряпки - тем выше социальный статус. Лысые, которые завернуты одинаково - это охрана и разведчики. Впрочем, для нас пока загадка как они выживают. Лысые совершенно не приспособлены к жизни в дикой природе. Вот, помнится, месяц назад один лысый отбился от группы и так перепугался, что едва не созвал на свои крики половину окрестных хищников. Благо свои вовремя прибежали и успокоили. А вообще они группами передвигаются. Всегда в движении. И еду с собой носят.
- А быстро передвигаются то? - спросил кто-то.
- Сами - очень медленно. Но у них есть строители которые создают им самоходные телеги. Телеги воняют, что мама не горюй! Дышать невозможно! Но Лысые рады давиться этой вонью лишь бы компенсировать свою неполноценность.
- А куда они едут? - спросила одна девушка.
- А шут их знает. Всем обычно в лом проверять. Были особо любопытствующие непоседы, ушли и не вернулись. Может им там и лучше, да мне и тут хорошо. Зачем куда-то за Лысыми переть!
Окружающие с энтузиазмом закивали. И правда, зачем куда-то переть на бешеной скорости, если и тут хорошо? Возможно передвинуться на новое место из-за отсутствия еды или из-за отсутствия самок, но зачем двигаться просто так? Тем более, на такой скорости, на какой ни еду, ни самок нельзя ни схватить, ни даже заметить!
- А здесь зачем они носятся? - спросила одна престарелая мать семейства.
- На нас посмотреть. Вот увидите, чуть что - остановятся, прильнут к окнам и давай пялиться да щелкать от удовольствия. Примитив! В пути жуют, глядя на что-то - охают, видя нас - строят гримасы и прыгают чтобы показать свою смелость. А стоит кому-то двинуть в их сторону - пугаются.
- А зачем им на нас смотреть?
- Наверное, чтобы сказать, что они нас видели.
- Бред! Я же не попрусь вниз на равнины чтобы потом сказать, что я видела жирафа! Меня же все засмеют!

- А у лысых вообще все с ног на голову перевернуто! – отмахнулся «знаток», задумчиво пожевал травинку, собираясь с мыслями, и продолжил, - Я думаю, тот факт, что они нас видели, повышает их самооценку. Может им спариваться нельзя, если они нас не повидают! Впрочем, сами увидите... Во, едут! Видите, пыль стоит? Скорее, рассаживайтесь по местам!
Группа прилежно села и уставилась на приближающихся Лысых.

Туристический автобус уныло перескакивал по ухабам грунтовки. Разморенные на солнце туристы мечтали поскорее оказаться дома, когда раздался пронзительный детский крик: Мартышки!!!! Все тут же прильнули к окнам. Водитель устало хмыкнул и остановил автобус. Туристы высыпали наружу, неистово щелкая фотоаппаратами. Женщины умиленно охали, мужчины, красуясь перед женщинами и детьми, пытались привлечь к себе внимание приматов, крича и гримасничая. Один из приматов, не выдержав, заинтересованно привстал и сделал пару шагов по направлению к людям. В толпе раздались испуганные визги и туристы стали активно запихиваться в автобус. С места в карьер, автобус покатил дальше, сверкая прижатыми к окну носами, лбами и ладонями. Обезьяны презрительно проводили их взглядом.

- Вот идиоты! – спокойно хмыкнула престарелая мать семейства.
- И я говорю, психи... – согласился «знаток»
На этом тема туристов была закрыта и приматы вернулись к своим повседневным заботам. Не лысые же они, в самом деле, чтобы тратить время на мысли о всякой преходящей ерунде!

(c) Arlyonka, обсмотревшаяся Animal Planet

[Orlenka]

- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!! Я протестую! Не надо меня жарить на сковородке и кипеть в горящем масле!
- Он – псих? – удивленно спросил один из сопровождающих.
- Молодо-зелено! – поморщился второй, почесывая себе между рогов, - у них там наверху шаблонное мышление, думают у нас тут средневековье какое…
- Я буду жаловаться! У меня есть связи в ФСБ! Да я Солнцевским позвоню и они вас…
- Вот почему мне вечно такие достаются? Он кем был то?
- В разнарядке сказано, что юрист…
- Юрист… много их развелось что-то…
- Я отказываюсь идти с вами! Вы меня будете мучить! Это нарушение всех международных норм! Я вам! Я вас! Да я! Я! Я… я… пацаны, а где всё?
- Что всё? – с интересом спросил один из чертей.
- Ну, котлы, сковородки, грешники…
- Ну, положим, котлы со сковородками переплавили, а грешники заняты, а что?
- А как же то, что вам полагается их жарить и истязать?
- Он не псих, он мазохист…
- Мужик, вот тебе реально хочется в котле побулькать?
- Совершенно не хочется, но они здесь должны быть! Это же непорядок!
- А может наоборот, порядок, а?

На сцену действия выдвинулось новое действующее лицо – крайне холеного вида чёрт с лакированными рогами, костюмом Armani и кубинской сигарой. Вокруг него сновала фигуристая чертовка с блондинистым хвостиком под ярко красной мини, записывая его распоряжения и подавая то, что ему требовалось до того, как он успевал это сказать. Грешник моментально проникся к холеного вида чёрту и принял соответствующую позу.

- Вот вы возмущаетесь, а вы хоть знаете, каково оно было? Да я сам лично обслуживал пять сковородок, а грешники – существа ушлые, так и норовят выползти! Это разве эффективная организация труда? А жарко как было! Сауна отдыхает… Мы ребрендинг осуществили, маркетинг разработали, нужных людей продвинули и поставили производство на поток. Раньше у нас импортная была экономика. Все на импорт завязано – нет грешников – черти без дела сидят, нас еще и хают все, а то ли дело сейчас! Есть грешники, нет грешников – работа идет, заработки капают.
- А что вы экспортируете?
- Как что? Нефть! А ты думал, она просто так берется? Это раньше мы в ней грешников варили, но сам подумай, ты же нефтью печку топить не будешь!
- Но… откуда нефть у вас?

- Э… дорогой, совсем как дитя малое, сам-то подумай, ад традиционно внизу, под землей, нефть там же, это раз! – чёрт вытянул руку, и секретарша с готовностью отогнула ему один палец, - чтобы в аду поддерживать огонь нужны горючие материалы, а что лучше горит, чем нефть, это два. Воняет она страшно, это три. Четвертого не будет.
Секретарша не менее оптимистично отпустила руку начальника и с довольным видом вернулась к перелистыванию ежедневника. Холеный чёрт радушно приобнял нового грешника и повел его по коридорам. Сопровождающие молча побрели следом.

- Вот, смотри. Скоро очередной Армагеддон, война света и тьмы, рая и ада, чертей с ангелами и все такое, а народ ни рыба, ни мясо, это разве гуд? Это бэд, вери бэд! Сам понимаешь, когда проверка не скоро можно и отдохнуть, но когда сроки поджимают, выигрывает не только тот, кто больше ерзает, но и тот, кто ерзает раньше! Я и поерзал, как видишь, до управляющего партнера как-то дослужился. Теперь все от меня зависит!
- Ничего от вас не зависит…
- Нет, погоди! Я что, зря индустриальную революцию организовал? Столько сил и средств в это вложил? Я зря общество потребления взращивал и навязал вам демократию? Ты погоди, ты хочешь сказать, что я и терпимость в людях зря развиваю? Ну, ты даешь, брат… Сидел бы ты без меня сейчас в селе глухом да картофель окучивал!
- На что вы намекаете? – моментально почуял подвох усопший юрист.
- А на то, что долг платежом красен! Отрабатывать надо, чтобы даже если эти зануды пушистые, - чёрт показал глазами вверх, - и попытаются контрреволюцию устроить, у них ничего не вышло!
- И что мне делать?
- Все делать! Все, что можешь! И что не можешь тоже! У нас тут график жесткий, дабл-контроллинг, пока что на проекты не бросаю, брейн-штурм давай, от тебя требуются идеи, чтобы в рамках бюджета, но рентабельные, эффективные! У нас даже на подсиживание времени нет, да что я говорю, выходные и те лет дцать как отменили! Об отгулах и больничных даже не мечтай, я профсоюзных активистов сразу в рай направляю, ибо от них одно зло, а там они вроде как «на благо общества» радеют. У меня корпоративные ценности, все как савраски носятся, как белки в колесе, Фигаро тут, Фигаро там! Шнеллер, шнеллер!

Для пущей убедительности секретарша поддала новичку ежедневником по месту, из которого растут ноги, и подобострастно уставилась на своего начальника. Новичок от неожиданности сделал несколько шагов вперед и сам не заметил, как вошел в какую-то дверь. Внушительное пузо холеного вида чёрта не позволило ему вернуться обратно.

Это был классического вида open-space, с узенькими столиками, тонкими перегородками между рабочими местами, мерно кликающими мышками и стрекочущими клавиатурами, с остервенело печатающими что-то сотрудниками, украдкой косящимися в соседние мониторы и бегающими между рядами курьерами, перманентно звонящими телефонами и безжалостно контролирующими климат кондиционерами, наконец, с не замолкающим гулом голосов. Казалось бы привычная обстановка стала сливаться в единый гул, по нарастающей заполнявший уши нового обитателя ада, пока ему не показалось, что сейчас его голова взорвется. Второй раз пережить это он был не в состоянии, одного раза хватило аж до инфаркта, вот только в аду инфаркты не страшны.

- Красиво, правда? Моя гордость! Эффективная организация труда. Главное, такого рода работа обеспечивает нам абсолютно непрерывный приток грешников, готовых маму продать за возможность хоть что-то потребить. Что-то, при производстве чего использовалась наша нефть! Я гений, просто гений!

Холеного вида чёрт гулко захохотал, сотрясая свое кажущееся все более необъятным брюхо. Сотрудники с плохо скрываемой за подобострастием ненавистью скривили бледно-серые губы в некоем подобии улыбок. Секретарша восторженно громко хлопала ресницами. Гул нарастал и становился все более нестерпимым. Грешник обхватил руками голову и со всех ног бросился в окно. Осколки, как ни в чем не бывало, вернулись на место и соединились, будто их никто не ломал. Никто из присутствующих не придали его поступку никакого значения. В отличие от него, они уже давно знали, что это бесполезно.

(с) Arlyonka 

[Orlenka]

Если бы мне предложили воздвигнуть памятник какой-то вещи, это были бы солнечные очки! Это гениальнейшее изобретение, которое не только бережет глаза от солнца, но и великолепно укрывает их от посторонних глаз. Чем темнее очки, тем лучше. В принципе, даже полузатененные очки прибавляют их носителю изрядную долю элегантности и шарма, но мои симпатии навсегда отданы действительно темным очкам.

Когда люди идут по улице и не видят твоих глаз, они ориентируются по носу. Куда смотрит нос, туда и глаза. Некоторые еще смотрят на подбородок. Это странная логика, но ей следует поразительное количество людей. Почему-то складывается ощущение, что надев очки, люди разучиваются косить. Другой вариант – это когда встречные решают, что раз они не видят тебя, то и ты их не видишь. Воистину, страусы они, эти прелестные встречные! Без них было бы невообразимо скучно. Разве вот тот симпатяга осмелился бы покоситься на мои ноги, не думай он, что я его не вижу? Да ни в жизни! А вон тот клерк разве позволил бы себе пройтись взглядом по моим плечам, существуй вероятность наткнуться на гневно-холодный взгляд? Уверена, что нет!

Очки раскрепощают и позволяют увидеть мир с совершенно другой стороны. Если вы мне не верите, попробуйте сами! Когда вы в очках очень многие встречные раскрепощаются и перестают играть тех самых неприступных чужаков. Очки – это прекрасно, очки дают второе зрение и очки… ломаются!

Солнечные очки имеют странную привычку ломаться в самый неподходящий момент, когда на улице палящее солнце, много отражающих поверхностей, чаще всего, когда я в отпуске. Каждый отпуск у меня знаменуется покупкой новых очков, поэтому по оправам я могу практически безошибочно проследить географию своих путешествий. В этот раз, к их чести, очки сломались в обеденный перерыв, обязав меня вместо неспешной прогулки по парку сломя голову искать им подходящую замену в окрестных магазинчиках. Как специалист по очкам, я забраковала не одну витрину, пока, наконец, не подобрала что-то относительно удовлетворительное.

Расплатившись, я вышла на улицу и заметила, что у меня неправильные очки. Внешне они выглядели нормально, но стоило мне посмотреть на прохожего, как над головой последнего появлялось белое облачко, наподобие тех, кто рисуют в комиксах, а в этом облачке разыгрывалась странная картина. Например, тот мужчина, на ком я впервые заметила облачко, смачно жевал в нем спелый истекающий сахарным соком арбуз. При этом сам дядя не с меньшей увлеченностью копался в двигателе своего старенького форда. Я сняла очки и облако пропало. Значит, дело в очках. Я посмотрела на другого прохожего. Он судорожно перекапывал портфель в поисках чего-то несомненно важного. При этом в облачке над его головой он же самозабвенно окучивал картофель, жаря под весенним солнышком худую пятую точку, обтянутую старыми трениками. Определенно, мне продали неправильные очки.

- Девушка, не смейтесь, пожалуйста, но вы мне продали очки, которые могут читать мысли.
- Девушка, не издевайтесь, пожалуйста.
- Поверьте, я точно знаю, что вы сейчас думаете об Эйфелевой башне. Заверяю вас, Париж не настолько интересен, как многие склонны фантазировать.
- Поверьте, я думаю только о том, в 02 мне звонить, или в 03…
- А как же Эйфелева башня?
- Не думаю я ни о какой башне, девушка, с чего вы взяли?
- А у вас в облачке над вашей головой вы на ней стоите и любуетесь на ночной Париж...
Продавщица заметно побледнела.
- Если ваши очки чего и читают, то мечты. Что с этим делать сами и решайте, только думаю, что это не повод для возврата!

Мечты так мечты. Решив оставить очки, я пошла по улице и стала подглядывать о чем же таком кто мечтает. Я, например, знаю, о чем мечтаю я. Но вот о том, насколько это невинно я узнала только сейчас. Чувствуя себя шпионом в тылу врага, я подсматривала за мечтами всей жизни. Кто-то хотел малого, а кто-то невозможного. Взрослый и с виду серьезный мужчина, например, мечтал летать без сторонних приспособлений. Кто бы мог подумать! Зато молодая девушка, которой явно полагалось думать о школьной сессии почему-то мечтала о порнухе с элементами фетишизма. Пожилая старушка мечтала о подсолнухах. Причем тут подсолнухи? Я с удивлением увидела, что мечтой всей жизни молодого музыканта с кудрявой шевелюрой и контрабасом за спиной было ничто иное как переломить указанный музыкальный инструмент о голову какого-то строгого мужчины, видимо, учителя. Зато бомж, сидящий на остановке мечтал, кто бы мог подумать, о собственном выступлении в Вене перед многотысячной публикой.

Что такое мечты? Что такое сокровенные мечты? Что-то, что у вас есть несмотря ни на что, что бы вас не окружало. У кого-то мечты сменялись моментально, ветренные люди, у кого-то мечта представляла собой застывшую картинку, не меняющуюся ни при каких условиях. Кто-то видел все детали обстановки, а кто-то только части.

Что бы вы сделали, будь у вас возможность видеть мечты других людей? Первое, что приходит в голову, это что этим можно как-то воспользоваться, но как? Возьмем, скажем, старушку, мечтающую о подсолнухах. Ну, подсолнухи, а что дальше? Или, вот, дядя видит себя дайвером, который обплывает коралловые рифы, распугивая стайки разноцветных рыбок. И кому какое дело, что на самом деле дядю под землей не видно, а облачко мечты просачивается сквозь открытый канализационный люк. А вот ребенок на качеля во дворе мечтает, чтобы сказки оказались правдой, чтобы и дед мороз существовал, и серый волк, который умеет говорить. Видишь, как этот ребенок в мечтах с Горынычем сражается и так больно становится, будто это ты сама лично сделала так, чтобы ни волка, ни горыныча не существовало.

Оказывается, мечты есть у всех. Тем более любопытно, что большинство их остаются светлыми и добрыми независимо от возраста. Даже скинхед пьет пиво на скамейке, а в облачке над его головой он маме цветы дарит. Некоторые мечты и подсматривать неудобно – больно личные. И все же я не могу оторваться. Облака заполняют все вокруг. Каждое облако – мечта жизни. Странное чувство – знать кто о чем мечтает. Страшное. Будто ты видишь то самое беззащитное и самое дорогое. А оторваться не можешь. Зачем мне такие очки достались?

Или во... как странно... в облаке только серый неясный силует. Даже не поймешь что это. То ли оно опасно, то ли наоборот. Если мечтают, значит, не опасно, наверное... А как объяснить тех людей, у кого облачков нету? Неужели они ни о чем не мечтают? Есть ли в их жизни смысл? К слову, украдкой брошенный на витрину взгляд доказал, что собственной мечты я не вижу. То ли так работают очки, то ли ее у меня просто нет. Да и смысла, пожалуй, нету тоже. Наверное, когда смысл есть, солнечным очкам памятники не воздвигают. Грустно. Я опять смотрю на туманный силует, а потом на его создателя, точнее, создательницу.

Маленькая девочка в посеревшем от времени платьице сидит на скамейке, покачиваясь вперед-назад. Ее волосы, убранные в жиденький хвостик, растрепались, а голубейшие глаза смотрят будто бы на то самое облачко. Я подхожу поближе и вдруг силует в облаке становится яснее. Я тщетно пытаюсь разглядеть то проступающие, то исчезающие черты. Наверное, неприлично так пристально мечту разглядывать, но это превыше моих сил. Я просто обязана это увидеть. Уже и девочка смотрит не в небо, а на меня. А силуэт становится все больше похож на человека. Это завораживает, вот, проступила ступня в босоножке, то край юбки, то рука с элегантной женской сумочкой.

Я сделала еще несколько шагов вперед, и вдруг все стало кристально ясно и четко. Ясность оглушала и обезоруживала, в нее было буквально невозможно поверить. Я смотрелась в зеркало. Точнее, из облачка над головой девочки на меня смотрела я сама. Это было невозможно. Кому могло понадобиться обо мне мечтать? Да и кто я вообще такая? Тем не менее, однажды появившись, мое изображение не исчезало. Помимо него на меня смотрела и сама девочка.

- Мамочка?
- Что ты, зай, какая я тебе мама?
- Мама!

В мою руку неожиданно нежно просочилась теплая детская ладошка, сначала робко, потом увереннее сжала ее и потянула за собой. Краем глаза я увидела в витрине, что у меня над головой появляется то самое заветное облачко. Конечно, может мне и показалось, может мне и девочка показалась, и очки... Девочка продолжала тянуть за собой. Что будет, если я очки сниму? Все пропадет? Или пропадут только мечты? Или мечты останутся, просто станут опять личными, как мечтам и полагается. А вдруг исчезнет девочка? Что мне делать? Куда бежать и где ее искать? Кажется, благодаря ей у меня появились и мечта, и смысл жизни. Из-за какой-то ерунды, бракованного аксессуара.

- Мамочка, ну, пойдем же! – требовательно подергали меня за руку.

Допустим, я их сниму и перестану видеть мечты. Перестану видеть морской фрегат над головой старика, перестану видеть слона над головой школьника, перестану видеть себя над головой маленькой девочки. Мечты пропадут, или останутся? По какому праву я подсматриваю? Да и только ли из-за очков я нашла это маленькое чудо, которое, как ни странно, само не знало, что мечтали именно обо мне. Завидуйте, господа, многие ли могут похвастаться, что о них кто-то мечтал?

Какие-то очки за пятьсот рублей и столько переживаний.

Какие-то очки за пятьсот рублей и неожиданно много тепла и доброты.

Будь что будет, уж лучше без них. Собравшись с духом, я сняла очки.

© Arlyonka