ПРОЗА

[vall]

Посвящается страдающим безвременьем

Этот мир обречён!
В нем больше нет нас, но разве это повод?
Путь в миллион вёрст начинается с первого шага...
Мы идём...
Нас нет, но мы идём...
Кто-то кричит нам что-то в след,
Но мы его не слышим...
Ведь нас больше нет...

Я не знаю, как всё это началось – что было причиной – зачем всё это...
Если бы человеку было известно, с чего начинаются войны, быть может, воцарил мир.
Но мира нет – нет и нас.
Мы непотерянное поколение, мы не производный от чего-то элемент – нас просто нет...
Просто нет и мира...
Война удел сильных – сила правит миром – мир тонет в войне!
И где же в этой концепции СИЛЫ местно для НАС?

Нас можно видеть в отражении звёзд.
Кто-то думает, что мы прячемся – но мы никого не боимся!
Мы не боимся ВОЙНЫ – мы не боимся НЕ БЫТЬ – мы не боимся НЕ БОЯТСЯ!

Крики за нашей спиной – они хотят нас смести, они ждут проявления слабости – РАЗВЕ СИЛЬНЫЙ ЖДЁТ ПРОЯВЛЕНИЯ СЛАБОСТИ??? Но мы не обернёмся, не скажем им ни слова, мы продолжим наш безнадёжный путь в миллион вёрст.

Да, этот мир обречён – он погаснет вот-вот!
Ну а мы – кто мы? – мы никто...
Мы есть – но нас нет.
Сила привыкла побеждать слабость. Слабость боится силы – но не только в этом заключается её слабость – она слаба, потому что её не боится сила. Даже если слабый нападёт на сильного с криками «я тебя не боюсь» - он обречён...
Так же обречен и мир...
Весь мир – кроме нас: ведь НАС нет...
И пусть всё что осталось – потонет в крови!
Да здравствует война освобождения мира от людей!

[Cr@zy]

Узы.

-Уходи, - холодный голос, словно пощечина, ударил меня. Я молчала, стояла и смотрела прямо перед собой, ничего не видя, кроме пустоты, и ничего не чувсвуя кроме такой привычной боли.

Я ушла.

И жизнь вернулась в свое обычное русло. Она всегда она, высокомерная, гордая, спокойная, незамечающая ничего, кроме того, что хочет замечать. Но я знаю, что моя тень следует за ней повсюду, всегда. С того самого дня. Когда смешной случай свел нас двоих в этом лифте. Я ненавидела ее в ту секунду, боль, переполнявшая меня, вышла наружу, я обвиняла ее в предательстве, а она опустилась на колени, отрицая это.

Потом я пришла к ней в комнату, чтобы извиниться, чтобы объясниться, чтобы признать свою вину, или же обвинить ее. Она ждала, глядя на меня, ждала, пока я замолчу, выдохнусь. Затем нежно прикоснулась к моей руке, и мне больше нечего было сказать - наши губы встретились.

-Это не должно больше случиться! Уходи, - тогда это было впервые. Бредя по коридору, я чувствовала боль, ненависть, отвращение к себе. Но все проходит.

Я вернулась, и она приняла меня. Теперь я привыкла к боли.
-Никто не должен знать, - прошептала она, почти засыпая у меня на плече: Я слишком много от тебя прошу. Прости.
-Нет, я понимаю! - ответила я.

-Уходи, - затем вновь сказала она. И я уже с легкостью закрыла дверь, позади себя. Я знаю, что она примет меня, когда я приду; и также я знаю, что однажды я не вернусь, устав, от постоянной боли. И тогда я скажу ей.
-Прости!
И ответом мне будет.
-Нет, я понимаю.

[Cr@zy]

Две новогоднии истории


4 января 2002 г. 14:14 p.m.
Письмо
Чудик, проснулся в три часа дня и тут же сел за компьютер. Побродил по бескрайним просторам сети Интернет, но так и не найдя ничего стоящего, вернулся и долго сидел, ничего не делая наблюдая за медленно передвигающимися картинками на экране, пытаясь путем несложных умозаключений выяснить траекторию их движения.
В 6:00 pm решил накрывать на стол, но после расстановки бокалов, передумал. Позвонил любимой подруге и долго хныкал в трубку. Подруга пришла через полтора часа. Чмокнула в щеку. Начали готовить пиццу. Чудик звонил маме в Австрию и задавал дурацкие вопросы, относительно расположения кухонных принадлежностей. Приготовили еду, накрыли на стол. Пришла вторая подруга - чмокнула в другую щеку. весь зацелованный и довольный Чудик проходил весь вечер. Вспоминая фразу: Как встретишь Новый год - так его и проведешь.
В десять пришел старый друг. Сели провожать 2001 год. Потом слушали речь президента с бокалами шампанского. Гимн слушали стоя, но уже с пустыми бокалами. Сели уничтожать салаты. Чудик попробовал розовый салат. Салат с клюквой, в который по просьбе Чудика клюкву не положили. Салат оказался очень вкусным. В 3:00 am пошли пускать пикарды. Покидались снего, погрохали хлопушками, устроили салют. Ракету наклонило ветром и она пересекла проезжую часть на очень низкой высоте. Повезло!!! Ни прохожие, ни машины не пострадали. Вывод - дуракам везет. Вернулись домой, смотреть TV. Чудик до самого утра продремал на коленях любимой подруги, всплывая из тумана страны грез, когда российские телезвезды пели зарубежные песни. Услышав как Агутин косит под Челинтано, Чудик запустил пультон в телевизор - не попал. В 10:00am сели пить кофе. Разговор вели про больницы. Вспоминали былое. В 11:00 am Все разошлись по домам. Чудик вернулся к компьютеру.
Жизнь прекрасна. Спать Чудик лег в 11:00 pm. все в тех же джинсах и футболке, которые одел утром 31 декабря.

4 января 2002 г. 15:54p.m.
Ответ
У меня все было весьма прозаичнее. 31декабря около 17.00 я вступил на площадь трех вокзалов. Доехал до дома рахдарил всем подарки из ФинШвеции. почистил зубы и потерялся до 23.00. Был разбужен добрыми предками под предлогом Нового Года. Оделся в парадное - теплые кожаные брюки и НАТОвский танковый свитер, раскрутил Master of Orion - 2. Аккурат в момент президентской речи Саккра прорвали мою оборону и высадились на столичной планете метрополии, я расстроиля и не засейвившись отправился пить шампанское с предками. Они смотрели ТВ. Это было ужастно!!!! Речетатив по РТР политиков российского разлива. отнял пульт. накликал клип АББА "Happy New Year" поимел с него сентиментальное настроение. Погрустил светло о несбывшемся и прошедшем. Погасил свет. зажег свечи. "Добрые" предки вновь переключили на какую-то лабуду. Поковырял салат из тресковой печени. Понравилось. Прикончил салат. Пожелал всего наилудшего маме и папе. Чмокнул их. и откланялся. Вышел не улицу. Понял что я не в Москве, а в Грозном времен первой Чеченской компании. Стреляло пищало свистело рвалось светилось...

Пришел к подружкам. Две сестры-хохлушки-хохотушки. Подарил им по большому фотоальбому. Поимел в ответ плюшевую лошадь (шестую по счету). Был свачен и усажен за стол их предками. Вырвался. Отправились за нашим общим приятелем. Купили шампанское. Повалялись в снегу. Нашли дом Нашего Друга. Обнаружили Неизвестное Устройство - Домофон. Номер квартиры никто не знал. МТС отвалилась, так что позвонить не удалось. Стали набирать различные трехзначные номера квартир и всех их поздравлять. Добрые люди нас впустили. Вытащил приятеля из за стола. Одарил его Ником Кейвом (суицид форевер). Был схвачен и усажен за стол его предками. Вырвался. Заманил друга вниз, где на него и набросились наши мороженные дамы. Выпили шампанское. Постреляли в воздух из газовика. Отправились к знакомым сестер.

Вломились в квартиру полную девушек и двух несчастных юношей, которых уже затанцевали до полусмерти. на часах было около 03.00 опретивно выпили штоф клюквенной настойки для регенерации. и отправились делать шашлык (угадай с одного раза кто был провокатор 8))) прикупили в супермаркете куски индюшки и мешок углей. развели костер. стали палить мясо. самые морозонестойкие отогревались в подьезде. познакомились с милицейски патрулем вызванным параноидальными соседями. убедили их, что террористами не являемся. угостили стражей порядка клюквой и индейкой. потушили костер. начали взрывать пиротехнику. замерзли. вернулись в квартиру. разогрели мясо. собаки не было. пришлось есть самим. кетчуп, самое великое изобретение русского народа после карманов. допили последний штоф клюквы. устроили танцы. медляки я кого-то хастлировал. а во время быстрых вел куртуазные беседы и уничтожал залежи оливок. поговорили с девушками о геополитике, путешествиях, долго спорили о филосивских сисиемах. каждый слушал себя. сели пить чай с тортом. посмотрел на часы. 10.00 утра. понял что нужно откланятся, дабы не обременять хозяйку. поискал своего друга. error 404. выяснил, что он удалился покурить с одной дамой сразу после шашлыков, но с перекура ещё не возвращался. выпили по кружке Earl Grey за здоровье молодых. Получил в подарок очередную лошадь. в 11.00 был дома. искренне порадовался, что не поехал кататься к Олин на лошадках, потому как представил здоровый сон в денннике.

[Cr@zy]

Выбор.

Песню Криса Ри "Дорога в Ад" было слышно на лестничной площадке, проходя мимо квартиры, ворчливая соседка неодобрительно покачала головой - было уже поздно. В квартире только один источник света - неоновое сияние работающего музыкального центра. Экран компьютера потемнел от долгого молчания. На белой клавиатуре еле различимы крупные пятна какой-то жидкости в тусклом голубом свечении кажущиеся темно фиолетовыми. В кресле неподвижно кто-то сидит...

-Скажи мне, чего ты хочешь? Быть может, я позволю тебе выбирать, - голос, подобный шелесту листвы при летнем ветерке, окутал ее.
-Чего я хочу? - эхом повторила она, на секунду задумываясь: Вечности!
-Это все? - в голосе слышится разочарование.
-Нет, мне нужна вечность на Земле, в своем теле, в том, в котором я была, в том возрасте, в котором я была!
-Странный выбор, и я исполняю его. Но, к сожалению, я не в силах даровать тебе жизнь, только свобода и вечность!

Женщина за компьютером пошевелилась. Она дотронулась до мышки, и экран осветился, показывая открытый документ. Она с усмешкой закрыла его, и лишь после недоумевающе посмотрела на клавиатуру, забрызганную кровью. Диск отыграл последний трек, и наступила тишина, только монотонное урчание системного блока да тихий шелест ветвей за окном. И она отчетливо осознала, что перестала слышать что-то важное... Биение своего сердца. И голос, пришедший с ночным ветром из открытого окна, тихо произнес: Только вечность, но не жизнь!

[Ashlee]

Он придвинулся к Настёне вплотную, осторожно обняв, и услышал, как бьется ее сердце. Оно стучало отчетливо и близко, с каждым тукающим ударом наполняя его неясной, болезненной тревогой. Она , тревога эта, все прибывала и прибывала, и от того, что он не знал, к чему она относилась и что предвещала, было еще неспокойней. Лежать больше он не мог и поднялся, тихонько сполз с нар и воровато, из-за спины, оглянулся на спящую Настену. «Спи, спи», - зачем-то шепнул он, но больше всего он хотел, чтобы она проснулась. Быть рядом с ней и не слышать ее, пропустить все, что она могла бы сказать и сделать, становилось невмочь, в груди быстро выстыло и опустело, сжалось, требуя движения и тепла.
…………он вышел на воздух и закурил….
Он вернулся…Настена все еще спала. Не находя места, он опять приткнулся к ней, прильнул головой к ее груди, но задыхаясь от близости, отстранился. Настена во сне нашла его голову, провела по волосам, и от этого прикосновения ему вдруг стало легче…
……….Настена открыла глаза…..

[Cr@zy]

... или издержки сурового воспитания

(из дневника двадцатилетней давности)

Восемнадцать лет.
------------------------

Вовка сказал, чтобы шла за него замуж Он, что ли дурак? Как это замуж? Рано ещё. И зачем? Вообще, странный он какой-то. Смотрит с прищуром… Сама не видела, но Ленка говорит, что он, когда я отворачиваюсь, облизывается.

* * *
Не понимаю я Вовку. Опять сегодня замуж звал. Спросила зачем. Говорит, чтоб меня любить. Я ему говорю, что он ведь и сейчас меня любит… Вчера сидели часа два на лавочке и целовались.

* * *
Вовка стал гулять со Светкой. Жить не хочется. Всю ночь не спала. Наверное, это я ревную.


Девятнадцать лет.
-----------------------

Вчера вышла замуж Маринка. Я её спрашивала, зачем. Говорит, что им негде заниматься любовью. Как будто это главное. Я ей говорю – ты про него что знаешь? Какие он книги читает? Какие фильмы любит? А музыку? А она: «Он целуется здорово и вообще». Что, спрашиваю, вообще?.. Она засмеялась.

* * *
Говорила с Наташкой. Оказывается, девчонки про секс при мне говорить не хотят. Думают, что я слишком строго воспитана… При чём тут воспитание? Обидно… Со мной обо всём можно говорить! Что я в книжках про это не читала, что ли?

* * *
Сказала Ленке и Светке, чтоб не делали из меня дурочку из переулочка. Сказала, что читала доктора Нойберта и Лолиту. Они почему-то засмеялись и сказали, что я читала, а они вычитали… Что это значит – вычитали?

* * *
Наташка сказала, что у них уже был секс. Как это могло быть? Они же не замужем! И интересно с кем. У нас в группе вроде и не с кем. Или с Сашей, или с Пашей. Больше смотреть на что, вернее – не на кого.

* * *
И почему они нравятся Паше и Саше? Они классные парни, а Ленка со Светкой – так себе. У Ленки ноги кривые и зубы торчком, а у Светки талии вовсе нету.
Наташка говорит, что для кобелей это не главное. По-моему, это глупо – зачем она так мужчин обзывает?

* * *
Один козёл вчера на танцах пытался меня схватить за грудь. Я взвизгнула, и все захохотали. Надо мной! Как будто это я, а не он сделала что-то неприличное. Или у них принято девчонок лапать? На танцы в общагу больше не пойду.

* * *
Сказала Рафику, что он – козёл. Думала, что он меня убьёт. Я не испугалась. Спросила, почему ему не обидно, когда его кобелём зовут, а на козла обижается? Он стал улыбаться и погладил меня по голове. Потом причмокнул и сказал, что будет рад мне всё объяснить и научить жизни. Я согласилась, что это совсем другой разговор и мы поговорим позже. Он заявил, что ему удобно говорить после семи вечера в его комнате.

* * *
Наташка сказала, что я – дура, а Рафик точно козёл, раз решил воспользоваться. Пригрозила, что пожалуется на него Эдику из армянского землячества и они набьют ему морду. Я не поняла, при чём тут Эдик, а Наташка сказала, что он за ней ухаживает и сделает всё, что она попросит. А она попросит, чтобы набили Рафику морду. Рафик тоже из армянского землячества. Она могла пожаловаться Амиру, но тот азербайджанец и может начаться война. Гражданская, или междоусобная.
Я сказала, что Рафика бить не надо, просто я не пойду к нему в комнату, всё равно мне мама не разрешает в общаге после шести вечера задерживаться.

* * *
Вчера Рафик увязался за мной и проводил до подъезда. Сегодня утром мама под дверью нашла огромную дыню. Я думаю, что её принёс Рафик. Дыни я люблю. А Рафик мне не нравится. Он очень волосатый. Я никогда не соглашусь выйти за него замуж. Скажу, чтоб не ходил.

* * *
Говорила с Рафиком. Он сказал, что, если я не хочу, то можно не жениться, он просто хочет меня любить. Что мне его - прогонять?

* * *
Наташка опять говорит, что я ненормальная. Оказывается, он не любить меня хочет, а спать со мной... Но мне-то не надо этого совершенно!

* * *
Вчера случилось ужасное! Меня изнасиловал Азим. Мы встречали Новый год у Зойки дома в Химках. Я часа в два пошла спать. Зойка со своим Ванькой давно ушли в её комнату, остальные остались в гостиной. А мне стало плохо и я пошла спать. Потом я думала, что мне снится сон. Я проснулась и поняла, что Азим лежит рядом, вся одежда на мне расстёгнута, а он трогает меня между ногами. У меня были какие-то ужасные спазмы внизу. Что-то во мне как будто пульсировало, я чувствовала, как это приближается. Наверное, перепила шампанского… Было очень страшно и я его резко оотолкнула. Он обиделся, хмыкнул и ушёл к остальным в гостиную.
Ужасно странное чувство... Что он делал и зачем? Потом внизу живота как-то странно тянуло. Сегодня увидела, что на груди у меня какие-то пятна. Он меня, что ли чем-то заразил?

* * *
Наташка сказала, что он меня не насиловал. Он меня только ласкал, потому что думал, что мне это нравится. Она что – дура? Я же спала! А что это за пятна? Она сказала, что этот идиот меня так сильно целовал. Отвратительно! Я плакала. Я не хочу жить. Как я буду смотреть на него? Я взяла и сильно поцеловала себе руку. Никаких следов не осталось…

* * *
Не пошла в институт. Мне стыдно… Мне кажется, что он меня всё-таки изнасиловал, и об этом знают все. И, наверное, я теперь беременная. Мне ночью опять стало плохо. Он мне приснился и внизу живота опять тянуло и стало жарко.
Наташка говорит, что это я возбуждаюсь во сне, потому что я – женщина. Так дура, или женщина? Наташка говорит, что это одно и тоже. Не смешно. В общем, я понимаю..., это, как у мужчин бывают ночные поллюции...

* * *
Азим – настоящая свинья. Так ему и сказала. И не мне стыдно, а ему пусть будет стыдно. Он сказал, что хочет меня. А ещё, чтобы не обзывала свиньёй, лучше уж козлом, потому что свинья – это совсем грязное животное. А я ему, мол, ты и есть грязное животное… «Пожалуйста, - сказала я, - козёл, козёл, козёл!»
Не могу его видеть! Сразу вспоминаю, как он меня трогал. Я сама себя там никогда не трогала…

* * *
Наверное, я сошла с ума. Отмокала в ванной и решила потрогать, где трогал Азим. Ничего не нашла и не поняла совершенно, что же всё-таки вызвало то странное чувство… Какие-то складочки и бугорочки… Бред... Стыдно потом было ужасно. И сейчас тоже.

* * *
Ночью снова снился сон, как будто по мне кто-то ползает, шевелит мягкими лапками, и я проснулась. Что со мной?!!
Вчера слиняли всей группой с термеха и пошли в кино. Парни, конечно, первые уселись и пришлось перед ними пробираться. Уже в темноте. Я в ногах Пашкиных запуталась, боком встала, а он опять – «Ого! Вот это рельеф»! Я, что ли виновата, что застряла и ему экран было не видно? Так потом все эти дураки смеялись и просили им тоже рельеф показать. Козлы!!!

* * *
Мне надоело! По-моему я одна ещё ношусь со своей девственностью.

* * *
Вчера гуляла в центре с троюродным братом Борей из Тамбова. Родня хочет, чтобы я вышла за него замуж. Он перспективный.

Ему уже двадцать четыре года. Он учится в первом меде. Вдруг спрашивает, а какая поза мне больше нравится. Сначала долго молчал, а потом вдруг спрашивает. Я прямо обалдела. Не знала, что и сказать, а потом ляпнула, мол, какая разница, лишь бы обоим это нравилось. Я это где-то прочитала… Нет, просто я уверена, что это именно так и есть. Чтобы обоим было хорошо. Только вот, как это – хо-ро-шо...

Брат сказал, что это правильно и спросил девственница ли я. Обидно как-то стало. Как в средние века. Я спрашиваю, а что, если нет? А он говорит, что насмотрелся на ***дей и женится только на девственнице. Ему самому хочется воспитывать в сексе свою жену. Я разозлилась сама не понимаю, почему. Стала выпендриваться, будто я уже не девочка и цитировать доктора Нойберта…

* * *
Наташка опять кричит, что я – дура! За Борю надо идти замуж! Боря классный! Боря будет богатый и знаменитый! Боря будет гинеколог и станет лечить Наташку…

...Мне надоело быть девственницей!

* * *
Наташка сказала Боре, что у меня ещё ни с кем и ничего не было. Кто её порсил? Он пришёл к нам домой и сказал, что готов учить меня всему и до свадьбы, а то я не утерплю… Сказал, что у меня в глазах голодный огонь… Он красивый и всякое такое. Наташка и Ленка хором орут, что у него классная задница.

Я его боюсь и ужасно стесняюсь. Он смотрит и как будто раздевает. Уставится на грудь и ей делается холодно. Мне страшно знать, что именно он будет моим первым.

* * *
Были на концерте "Машины времени". Мишка Файнман достал билеты и обиделся, что пошла не с ним. да, ладно - он много раз на концертах "Машины" был, а Боря – ни разу. Всё-таки, Мишка странный. То говорит: «Я для тебя всё, что угодно», то обижается.

* * *
Вчера Боря вдруг взял в руку мою грудь и сказал, что такой золотник очень дорог, потому что не мал. Я его отпихнула и чуть не заплакала, во-первых, потому что это произошло очень неожиданно, а, во-вторых, потому что грудь в его руке не поместилась. Наташка говорила, что, если не помещается, то это уже не грудь, а дыня. А я, выходит, бахча! Пришла домой и расплакалась. У Бори руки, как лопаты – в его ладони помещаются две мои. Почему-то мне кажется, что Наташка завидует - её грудь вполне может поместиться в руке младенца. Противно как-то так думать о лучшей подруге.

* * *
Сказала Боре, что лучше бы он уже занялся со мной сексом, а то очень страшно ждать. Он засмеялся и говорит, что теперь ему интересно потянуть, пока у меня из глаз не посыплются искры. "Пусть ты меня захочешь так же сильно, как я тебя!" - так он сказал.

Я не хочу ни-че-го! Но, когда я думаю, что это всё-таки будет, то вдруг сжимается что-то в глубине – в самом низу. Внутри. Как молния бьёт.

* * *
Борька влюбился в девчонку с первого курса своего медвуза. У неё папа проректор, у неё есть своя квартира и она позы знает. Я, когда узнала, почему-то выдохнула сразу. Обрадовалась, наверное…

[Cr@zy]

Двадцать лет.
------------------

Когда Валера на меня смотрит, появляется холодок в животе. Он смотрит часто и мне часто холодно. Он работает фрезеровщиком. О чём мне, спрашивается, говорить с фрезеровщиком?

Наташка говорит, чтобы я и не думала! Никаких фрезеровщиков! Они грубые животные. Как все мужики. На днях она мне сказала, что в любовники лучше брать мусульманина, или настоящего еврея. Что это значит – настоящий еврей? Она сказала, что они обрезанные. Не стала её расспрашивать, нашла у доктора Нойберта про обрезание. Посмотрела картинку. Неприятно и то, и это… Но написано, что у них дольше процесс. Не знаю, лучше ли это… Процесс…

* * *
Боря, наверное, был не настоящий еврей, потому что его девчонка от него сбежала и он захотел вернуться ко мне. Я злая была и спросила настоящий ли он. Он сказал, что, конечно, но не обрезанный. Снова ничего не поняла. Тогда кто настоящий? Он ответил, что мне с ним понравится, потому что пенис не главное, во-первых, а во-вторых, у него большой. Я сказала, что и сама знаю, что не главное, потому что для меня главное – голова и душа человека, а не его пенис, или задница. Вообще не понимаю, при чём тут задница. Про пенис хоть как-то понимаю, про задницу – нет! Мне не нравится говорить о пенисах и задницах! Лучше о живописи и литературе. В крайнем случае, о математике. Боря ничего не понимает в математике. А Наташка говорит, что они все врут про то, что он у них большой.

* * *
Сказала Боре, чтобы он пошёл и сделал обрезание, потому что мне не нужен не настоящий еврей. Он сказал, что я – дура. Не хочу его! Даже Наташке он разонравился. Из солидарности.

* * *
Я хочу фрезеровщика. Хотя он и не еврей и не мусульманин. А мне плевать. Наташка твердит, что я ничего не понимаю в колбасных обрезках. Вот именно.

* * *
Я сказала, что он может придти завтра вечером за книгой Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Он, оказывается, очень любит читать. Фрезеровщик.

* * *
Он пришёл. Я поняла, что он давно всё понял. Мы очень быстро оказались на диване и мне было ужасно страшно, но я всё равно ему сказала, что мне надоела до чёртиков моя девственность. Он удивился и надулся. Нет, не надулся, а раздулся. От гордости. Обещал, что не сделает мне больно. Меня трясло и было ужасно холодно. Потом мне стало жарко и внизу что-то пульсировало всё сильнее и немного болели груди. Нет, не болели, потом уже не болели. Только, когда он переставал касаться их пальцами и губами.

Он нашёл то место, которое я сама найти не смогла. Наверное, мужчины знают нас лучше, чем мы сами. Когда он лёг на меня и стал тыкаться вглубь, было не просто страшно, а очень страшно. Я думала, что потеряю сознание от ужаса. Его пенис показался таким огромным, что я не могла понять, как он во мне поместится. Потом я подумала, что раз оттуда рождаются такие большие дети, то и пенис должен уместится, но всё равно меня ужасно трясло. И мне показалось, что он хочет разорвать меня где-то не там, и я стала кричать: «Не туда, не туда!», и пыталась вывернуться.

Он растерялся и сказал, что сейчас проверит - посмотрит, и всё будет нормально. Я чуть не умерла, когда услышала это его «посмотрю». Попросила, чтобы не смотрел и он послушался. Тогда он стал щупать рукой и меня словно парализовало. Как будто это было не со мной. Он сказал, что всё делал правильно и именно туда, куда надо. И, что я – просто очень маленькая девочка...

Он начал всё снова и я приказала себе молчать и не шевелиться. Я зажмурилась и стиснула кулаки. Потом что-то лопнуло, но совсем не больно. Только чуть-чуть.

В общем, это не было слишком противно, но ничего такого, о чём рассказывали девчонки.

Мне нравится, когда он меня ласкает и трогает, что-то растёт внутри и пульсирует. Мне нравится, когда он целует мне соски. Это приятнее, чем трение свитера. Мне нравится, когда он трогает то место...

* * *
Лера приехал на машине, и мы катались долго-долго, а потом он поставил машину в тёмном переулке и стал меня целовать. Сама не знаю, как это получилось, но вдруг оказалось, что он совсем задрал мою блузку и гладит грудь, а потом, он откинул сидение и я думала, что он снова на меня полезет, но этого не случилось.

Он только гладил меня, и гладил, и то место тоже. Когда это странное чувство снова нахлынуло и меня стало потряхивать, я хотела его остановить, но он разозлился и приказал не шевелиться и потерпеть. Он сказал, что скоро всё будет совсем хорошо и я поверила.

У меня задёргалась левая нога и я не могла ничего с этим поделать. Я стала прислушиваться и поняла, что нога подёргивается в такт движениям его руки, а потом я поняла, что это уже не просто движение, а как будто бьётся пульс и меня стало поднимать и дёргать, и было страшно, потому что я не знала, чем всё это кончится. Я не знаю, можно ли описать, что случилось потом. Это произошло так неожиданно и так странно, как будто всё сразу во мне взорвалось и выплеснулось. А потом ещё раз.

Мне хотелось, чтобы это продлилось, но оно кончилось довольно быстро и я подумала, что больше так уже никогда будет.

Он одел меня и привёз домой. Я, как пьяная была. Ничего не соображала. Руки тряслись так, что я долго не могла попасть в замочную скважину и я вдруг вспомнила, что ему хорошо не было. Я не хочу об этом думать. Наверное, что-то не так…

* * *
Лерка сказал, что любит меня и всегда будет любить. Он пришёл утром и всё было по-другому. Потому что сначала он сделал это мне, а потом...
Мне хочется тоже уметь что-то для него делать. Больно не было, только щипалось очень сильно. Вечером мы катались на машине и он опять довёл меня до самого чудесного конца. Сказал, что ему безумно нравится смотреть, как я это делаю. Я ничего не делаю. Делает он. Что ему нравится? Это приятно.

* * *
Наташка ужасно разозлилась, когда я ей сказала. С фрезеровщиком нельзя! По-моему, она странная. И ревнует. Сказала, что не будет мне ничего советовать. Она не верит, что может быть хорошо с фрезеровщиком. Она точно дура. Но я её всё равно люблю. Она просто не понимает, вот и всё.

* * *
Жизнь удвоилась. Это трудно объяснить, но каждый день теперь, как два. Мы видимся утром и вечером. Я никогда не была счастливее. Кажется, я понимаю то, чего никак не могла понять раньше. И всё оказалось так же просто, как и сложно.

У меня нет времени, чтобы писать так часто, как раньше.

* * *
Мы расстались... Ужасно глупо. Я не хочу жить. Я не хочу жить. Я не хочу жить.
Он стал меня ревновать к столбам! Я не виновата, что кто-то на меня смотрит. Я не виновата, что улыбаюсь людям… Я не виновата, что надоела ему… Я не могу его ненавидеть… Он нужен мне. Весь он. Ну почему я такая невезучая?!!

* * *
Ночью проснулась оттого, что кто-то меня гладил. Это мои руки гладили меня. Вместо его рук. Я не хочу так. Не хочу. Я знаю теперь все тайны своего тела, но там место только его рукам! Его, но не моим!

* * *
Наташка говорит, что клин вышибается клином и так бывает очень часто. Она почему-то забыла сказать, что я – дура… Наверное, потому что я сама себя такой чувствую. Не смогла удержать фрезеровщика… Наташка говорит, что всё наоборот – я держала его, или держалась за него слишком крепко. Она, конечно, права.

* * *
Наташка познакомила меня с Тельманом. Тельман – аспирант МЭИ и врёт, что давно меня любит. Он маленького роста, но очень мускулистый. Наташка говорит, что у всех маленьких большой. Мне очень тяжело, но, кажется, я всё-таки решусь... Клин...

* * *
Ха! Знала бы она! Надеюсь, что не у всех маленьких такой маленький. Как мизинчик. Я даже представить себе не могла. Мне всё равно. У него есть руки, а сам он умудрятся получать своё удовольствие и с таким маленьким.

* * *
Он говорит, что ему ни с кем не было так хорошо, потому что я маленькая. Пусть говорит. Мне плевать.

* * *
Он меня любит. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж и немедленно начала рожать ему детей. Целую кучу. Я спрашиваю, а что он будет делать, когда я рожу ребёнка и перестану быть такой маленькой. Он ничего не ответил. Кажется, я не очень хочу за него замуж. Его трясёт, когда на меня смотрят другие парни. Просто смотрят.

* * *
Вчера он меня ударил. Головой о стену. Я отказалась ехать с ним на озеро Севан и мыть там ноги его папы. А весь предыдущий месяц, пока он был на военных сборах, за мной следили его друзья. Кажется, они сопровождали меня везде. Блюли мою нравственность. И он меня ударил. А не пошёл бы он! На затылке шишка.

[Cr@zy]

Двадцать один год.
--------------------------

У Андрюшки смешной нос. Резко загнутый вверх на самом кончике. Он учится на вечернем отделении, на втором курсе. Андрюшка ничего не смыслит в вышке, и я за него написала контрошку. А препод просёк и стал ругаться, а потом узнал меня, потому что я на курсе была по вышке самая лучшая, плюнул и сказал: «А чёрт с вами! Только ты уж его научи отличать производную от интеграла». Они меня любят. Я им межвузовскую олимпиаду выиграла.

* * *
Андрюшка всё умеет и мне с ним хорошо. Особенно, потому что он смог, наконец, избавить меня от Тельмана. Просто набил ему морду. Я его еле оттащила. Он жутко разозлился, когда Наташка рассказала, как Тельман меня избил, узнав, что я от него хочу уйти. Я боялась, что за Тельмана вступится его землячество – оно самое большое в МЭИ, но они, оказываются терпеть не могут, когда бьют женщин и позорят всех армян. Они сами хотели его наказать, но Андрюша их опередил.

Месяц тому назад они поймали четырёх негров, которые изнасиловали в парке МВО двух студенток. Сначала одну, а через неделю другую, а, поняв, что милиция ничего против них делать не собирается, потому что они иностранцы, задумали насиловать ещё. Не успели.

Одна из девушек опознала насильников и пожаловалась армянам. Русские не вступились, а армяне совершенно озверели и так их избили, что было страшно смотреть. Хотя жалко не было. Потом приехала милиция, а все хором сказали, что ничего не видели и нашли негров уже избитыми. Может быть, они упали с лестницы? Несколько раз подряд. У них было по несколько переломов, у двоих перебиты носы и надеюсь, что не один из них не сможет больше насиловать. Так им и надо!


Двадцать два года.
------------------------

Андрюшка очень добрый и смешной. Он так носится вокруг меня, как будто я сделана из хрусталя. Большая хрустальная ваза. Мне хочется, чтобы у нашего сына была папин нос. Это очень эротично.

Он любит мой живот. Он говорит – «наш животик», разговаривает с тем, кто внутри и поёт ему смешные песенки.

Андрюша говорит, что наш мальчик должен понимать, что такое хорошо, а что такое плохо уже сейчас и поэтому он будет делать его маме хорошо и даже очень-очень хорошо, пока не запретит доктор. Он думает, что, если хорошо маме, то хорошо и тому, кто в маме.

Надо признать, что у него это здорово получается. Конечно, мне довольно сложно выделывать па из обязательной программы, но Андрюшка говорит, что наш животик это так чертовски сексуально, что ему не нужны никакие изыски. Я почему-то ему верю, хотя это, конечно, очень глупо. А Наташка говорит, что тётки с животами не могут быть сексуальными, и Андрюшка просто маньяк. Андрюшка смеётся и говорит, что она – дурочка. У неё это пройдёт. Обязательно пройдёт!

Мы любим сидеть на крылечке родительской дачи и целоваться. В гамаке это теперь стало делать неудобно. А на крылечке в самый раз.

Он так нежно гладит меня, что порой хочется плакать, но прежде, чем я соберусь это сделать, меня уже уносит в призрачные миры, потому что мой муж, конечно, самый лучший мужчина на всём свете. Ему всегда – с самого первого раза – не было ничего важнее, чем заставить моё тело отвечать на его прикосновения самым бурным и необузданным образом. Как это говорится не помню у какого-то народа – «И пусть поклоняется тело его ею телу, и да ответит её тело…»

Я люблю его нежные пальцы, я люблю жёсткую шерстку на его груди, о которую так приятно тереться набухшей грудью. Я люблю его сильные ноги и руки, которые держат его тело над моим... Я люблю его рот, умеющий вызывать во мне такие чувства, которых я не знала раньше. Я люблю его глаза, глядящие на меня с восхищением.

Я люблю его и не устаю этому удивляться. Потому что так не бывает и, наверное, это только сон. Наташка говорит, что я – дура и почему-то при этом всхлипывает. Я знаю и мне очень хочется, чтобы и она немного поглупела. От счастья. Как я.

[Cr@zy]

Зима, как водится, внезапно нагрянула в ноябре. Пушистые снежинки плюхались на землю, расчерчивая облака оранжевого света вокруг фонарей косыми штрихами. Он сидел и молча наблюдал за немудреной ночной каллиграфией - любимым развлечением вновь бродящей по московским улицам зимы.

Он сидел на застеленной красным шерстяным пледом кровати, в муниципальной квартире на первом этаже сталинского дома. Подсчитывал, сколько времени уйдет с утра на уборку его участка. Он уже не помнил, сколько лет прошло - сбился со счета. Весь двор знал его как молчаливого, усердного дворника Санпалыча, трудягу с высшим, но никому не нужным образованием. Детишки побаивались его, накручивая друг друга страшилками о «странной, пахнущей сыростью, нафталином и тайнами комнате с одинокой кроватью, столом и небольшим старинным комодиком в углу». Собственно, именно этот комодик и был причиной страха и рожденных им баек. Правда, ребята еще забывали упомянуть о нескольких стопках книг в углу - старых, с пожелтевшими страницами и замусоленными от частых перелистываний уголками. Но в-целом, всегда аккуратно прибранное и одинокое жилье старика они описывали довольно точно...

Иногда, исключительно по ночам, Санпалыч подходил к деревянному резному комодику, открывал крышку и доставал единственный находившийся там предмет - монументально покоившийся на дне фотоальбом, такой же древний, как и сам комод и книги в углу. Санпалыч огрубевшими пальцами листал странички, а лицо его в эти секунды будто молодело на глазах. Кажется, даже глаза начинали поблескивать так, как во времена его беспечной и счастливой юности, и уголки губ ползли все выше.

А в эту ночь первый снег повалил так, словно на Небесах на Москву решено было выкинуть все накопившиеся за многие годы запасы снега. Санпалыч сидел и смотрел за окно. А память, износившаяся за годы, все рылась по пыльным уголкам сознания, не давая сосредоточиться... Старый дворник, повинуясь на мгновенье мелькнувшей в голове мысли, достал со дна комода альбом и, раскрыв его на последней странице, положил на ладонь плоское и высушенное соцветие гортензии, потускневшее и запылившееся от времени, но все еще хранившее едва уловимый аромат и чарующую красоту. Пару секунд он повертел его в грубых желтых пальцах, и вдруг его голубые глаза вспыхнули изнутри...

***

Выпал первый снег и за вечер заботливо укутал город белым хлопковым одеялом. Сверху бархатной шалью натянулась ночь, засыпая редких прохожих узорчатыми снежинками. Лишь они вдвоем бежали, скользили и падали, периодически разрывая сонную тишину Москвы пятидесятых годов радостным смехом. Она уносилась вперед, а он иногда догонял ее, подхватывая на руки, и точно ветер, что высоко в небе кружил снежинки, легко вертел и вновь опускал на землю, позволяя ей вырваться и, увязая в толстом слое снега, обогнать его.

Но вдруг она сама затормозила, раскинув в разные стороны длинные руки в толстых рукавах шубки, оторвав наконец от груди пышный букет. Припорошенные снежком чудесные, неизвестных никому из родственников и знакомых цветы задрожали. Один из поклонников высокого дипломатического ранга преподнес молоденькой красавице привезенный из заграничной командировки презент - букет из потрясающих гортензий, неизвестных и невиданных в Советском Союзе - дымчато-фиолетовые на кончиках и светло-салатовые у основания лепесточки, изящные стебли, усыпанные созвездиями-шапочками. Эти самые поклонники регулярно баловали ее подарками, надеясь на взаимность. Однако она, привыкнув к повышенному вниманию со стороны противоположенного пола, изящно принимали либо же отвергала их, и играла со всеми, кроме одного...

Развернувшись лицом к нему, чуть вытянув шею и привстав на мысочки, она улыбнулась и приобняла статного молодого человека в стареньком драповом пальто, засунув кончики замерзших пальцев за ворот. От горячего дыхания две прядки каштановых волос, постоянно сваливающихся на глаза, покрылись инеем. Он ласково улыбнулся, одной рукой закрывая ее ладошку, обвившую стебли невиданных цветов, а второй прижимая к себе.

- Ты когда-нибудь думала, - прошептал он ей на ухо, - ,что можно вот так запросто прижать к себе счастье?

Она молча высвободила руку и вытащила из букета один цветок.

- Обещай, что сохранишь его. Пусть он с тобой всегда будет рядом, всегда-всегда, и я буду с тобой. Что ты смеешься? Ну пообещай! Всегда?..

***

Санпалыча нашли на следующее утро. Прохожие, скользя по гололеду, на чем свет стоит поносили нерасторопного дворника и кому-то пришла в голову идея проверить, почему первый раз на всеобщей памяти пунктуальный старик не выполнил своих обязанностей...
Он сидел на кровати, сжав уже холодными пальцами засушенный цветок, и счастливо улыбался...

[Cr@zy]

Фамилия, говоришь, странная? Гм... А чего в ней странного-то? Обычная,
детдомовская...
Бывают и такие. Тебе оно, конечно, непонятно. А откуда взять всем
привычную, коли неизвестны мои родители?
Во-во! Сирота! Круглый чуть ли не с самого рождения.
Подкинула меня моя мамаша... или папаша?.. А у них самих четверо
голодных ртов.
Время было тяжелое - война. Не могли они меня прокормить, конечно, и
сдали в детдом.
Мне-то что! Я другой жизни и не знал. А вот другим, постарше,
приходилось туго. Особливо тем, кто помнил своих родителей.
Да, жестокое было время!
А потом меня и кореша моего, Васюту, выпустили.
В конце зимы дело было. Холода стояли неслабые. А одежу-то выдали
летнюю...
Никогда не забуду, как мы с Васютой валялись в ногах у гада-директора и
умоляли его: дай, мол, хоть пальтишко какое и рублей десять на первое время!
Клялись, божились всеми святыми, что, как только заработаем, вернем в
тройном!
А он, сучья морда, ни в какую! И выпуск не оттянул. Выгнал в шею, и все
тут!
Повезло нам, однако. Устроились на работу в тот же день. Только в
общаге места не нашлось...
А так и жили! Днем работали, вечерами отсиживались в подъездах, грелись
возле батарей. Спали в подвалах, завернувшись в газеты...
Ели? А что придется. Васюта гордый был, и я не говорил ему, откуда
достаю. Ну, сам понимаешь...
Не веришь? Да я и сам сейчас с трудом... Но так было. Не хотели помощи
просить. Да и у кого?
Но до аванса дотянули...
И опять в ногах валяемся, умоляем! А эта пухлая рожа ни в какую - не
дам, чтоб не сбежали! Знаю, мол, вашего брата...
Так и тянул я до самой получки. Но ничего, выдержал...
Васюта? Гордый он был. Не захотел боле терпеть, свернул с прямой
дорожки - воровать пошел. И вляпался!..
А я ничего. После армии - в институт. И опять голод! Степуха-то - кошке
на молоко...
Семья? А как же - большущая! Я ведь в детдоме воспитателем...
А Васюта второй срок отсиживает. Убить хотел...
Ну, ты это, того! Он ведь мать свою, змею подколодную!..
Да, судьбина! Из одного детдома мы. А вот как оно вышло...